Онлайн книга «Застывшее время»
|
– Уже идем! Луиза набросила полотенце на коробочки с гримом, подхватила сумку, обмотала вокруг шеи шарф, и они вышли на улицу. Было темно хоть глаз выколи. – Держись за мою руку, – велела Луиза. – У меня есть фонарик, но я и так знаю дорогу. – Он еще не вернулся из пивной, – сообщила Долл, впуская их. – Я-то не против, – добавила она, когда Луиза объяснила ситуацию. – Идите на кухню, я заварю вам чай. В конце концов, ты же не мужчина! – Это она кому? – тихо спросила Стелла, пока они относили вещи в комнату. – Тебе, наверное. А она славная, правда? – Очень, – искренне отозвалась Стелла. – Только видно, что боится отца. Когда они спустились, хозяйка уже накрыла на стол: чашки, блюдца, сахарница и кувшин молока. – Чайник на плите, – сказала она. – Я закрою дверь; будем надеяться, что не заметит. Она сняла выцветший передник и повесила на дверь. – Когда он заявится, сидите тихо – сегодня же пятница. У нее было усталое, доброе лицо человека, который уже ничего не ждет от жизни. – А что, по пятницам особенно плохо? – спросила Стелла. – Он напивается. В остальные дни трезвый. Она заварила чай, и девушки молча принялись за еду: сырные рулетики, яблоки, кусочки шоколада. – Я уже хочу, чтобы он пришел – посмотреть, как это выглядит, – заметила Стелла, пока Луиза споласкивала чашки. – Не стоит. Давай лучше поднимемся наверх и ляжем. – А в доме есть уборная? – Да, на лестничной площадке. Он вернулся, когда Стелла еще была в уборной. Луиза понадеялась, что та сообразит пересидеть там, пока Долл проводит его наверх, в постель. Девочки быстро разделись, Стелла натянула теплые носки. – У меня вечно мерзнут ноги – родимчик хватит, если дотронуться. Долго лежали и шептались ни о чем. – Здорово, что ты приехала. Надолго? – Нет, только до завтра, до полудня – мне еще надо заехать домой. На следующее утро поднялись рано. Стелла решила угостить подругу завтраком в «Лебеде», а Долл пообещала накормить их обедом. – Отлично! Наконец-то увижу ее папашу. – Ничего интересного – днем он тихий и скучный. Да и вообще, они почти не разговаривают за едой. – Совсем? – Ну, там, «передай соль» – и все. День выдался ясный, морозный – чистое небо, бледно-желтое солнце, иней на тротуаре. Решили пройти мимо театра – Стелла хотела посмотреть на него при свете. – Говорят, он безобразный – вот я и хочу лично убедиться. Впрочем, что ждать от елизаветинского театра? Мне кажется, здания эпохи Тюдоров выглядят суррогатно, напоминают дома по дороге в Бат. – А я никогда не обращала внимания на то, как они выглядят. Рядом со Стеллой она всегда чувствовала себя ограниченной и недалекой, в чем тут же и призналась. – Это я в Оксфорде начала все подмечать, – ответила та. – Впрочем, есть и оборотная сторона медали, как с хорошим обонянием. От красивых зданий дух захватывает, а уродливых в будущем, надеюсь, станет меньше. Афиши возвещали о концерте Моисеевича: в программе – Бетховен. – Прошлый раз я чуть не рассмеялась – до того он был ужасен, – фыркнула Стелла. – Блям-блям-блям! Как будто пытался достучаться до самого Бетховена. – Как Питер? – Вступил в летные войска – только что. Каждую ночь моет по двести тарелок; говорит, пальцы распухли, как сосиски, а они еще хотят, чтобы он играл. – По вечерам? Для солдат? – Да нет, на концертах. У них там в отряде много музыкантов, даже профессионалов, однако все они – рядовые второго класса в лучшем случае, так что дирижирует командир эскадрильи. Питер говорит, что его заставляют играть много и без всяких репетиций, да еще с такими руками. С другой стороны, могло быть и хуже. Они шли вдоль реки, в которой отражалось небо. – Ну и что ты думаешь о войне? Чем дело кончится? – Да я как-то не задумывалась… – Я так и знала! Ты не читаешь газеты, наверняка не слушаешь новости и вообще понятия не имеешь, что происходит. Ну ты хотя бы слышала, что «Арк Ройял» затонул? Итальянцы потопили – что еще больше ухудшает ситуацию. – Я не знала. – Луиза понятия не имела, что это за корабль. – Линкор? – Авианосец. Луиза представила себя на тонущем корабле. – Ужасная смерть… – К счастью, жертв немного – в Средиземном море тепло. Вот в Атлантике холодно, долго в воде не продержишься. – Майкл сейчас там. – Вы поддерживаете связь? – Он пишет. Ты хочешь сказать… – она запнулась, шокированная; мысль медленно проникала в сознание, – если корабль пойдет ко дну, у людей нет никакой надежды? А как же спасательные шлюпки, плоты и всякое такое? – Иногда все происходит слишком быстро, или к ним долго никто не приплывает на помощь, чтобы подобрать из воды. Бывает, что лодок не хватает, и люди цепляются за них в воде. – Откуда ты все это знаешь? – Мой кузен служил на эсминце, их подбили торпедой, он рассказывал кое-что. Она не стала углубляться в подробности: Луиза и без того уже занервничала. Что толку переживать, если от тебя ничего не зависит? Наконец добрались до «Лебедя», где было решено завтракать: омлет из порошковых яиц, довольно жилистые сосиски и странного цвета кофе. – А что ты чувствуешь к Майклу? Луиза серьезно задумалась. – Ну… Кроме всем известного тщеславия – ты же знаешь, он вечно повторяет, что я очаровательна, – приятное разнообразие, надо сказать… Не знаю. Пожалуй, какую-то ясность вносят письма. Вот смотри: я пишу домой – маме, потому что она этого ждет; иногда просто всем сразу – это одно дело. Потом я пишу тебе – это совсем другое дело: тебе я могу рассказать все, и ты не станешь меня ругать или отсылать домой. Так вот, Майкл где-то посередине – наполовину взрослый, наполовину ровесник. Наверное, это все от того, что он на четырнадцать лет старше. – Может быть, у тебя комплекс Электры? – Фу, нет! И тут Луиза поняла, что одну вещь она так и не рассказала Стелле – и не расскажет никогда. – Наверное, – добавила она сбивчиво, – мне с ним спокойно. Ироничная, проницательная улыбка подруги смягчилась, и они закрыли тему. Луиза спросила Стеллу об Оксфорде; та ответила, что в иных обстоятельствах для нее это была бы идеальная среда. |