Онлайн книга «Женский приговор»
|
Бабкин с Полоховым пытались возмутиться, мол, неизвестно, где теперь искать этого командира, но Ирина сказала, пусть не волнуются. Найдется – отлично, а нет – рассмотрим, можно ли продолжать в отсутствие свидетеля. Наконец они ушли, а Валерий задержался. – Простудишься, – сказал он ласково и захлопнул форточку. – Иринушка моя, ну что ты все в дебри какие-то лезешь? Зачем? Она молча развела руками. – Тебе страшно впервые приговаривать к высшей мере? Милая, не бойся, я с тобой. Все будет хорошо, только не надо больше этих детских разоблачений, которые хороши в книгах про Перри Мейсона, а не в реальной жизни. Ирина растрогалась, быстро закрыла задвижку и обняла Валерия, ей всегда становилось легче и спокойнее в кольце его рук, но любовник отстранил ее и отпер дверь. – Милая, не надо, вдруг кто-нибудь войдет, – сказал он тихо, – и прости, но я еще немножко злой на тебя. – За что? – Я тысячу раз говорил, как важно, чтобы ты приняла правильное решение, а ты будто специально делаешь наоборот. – Верь мне, Валера! – Но… – Валера, верь! Я верю, что ты на мне женишься, а ты верь, что я все сделаю как надо. Надежда Георгиевна заметила, что Наташа расстроилась после заседания. Утром она явилась в суд веселая и бодрая, как обычно, и Надежда Георгиевна предвкушала, как в перерыве обсудит с нею постулаты Василия Ивановича. Ей казалось, что они придутся Наташе по вкусу. Только девушка вышла из зала суда задумчивая и тихая, Надежде Георгиевне показалось, что она даже немного побледнела. Пока они курили на лестнице, а потом ели плюшки с компотом в столовой, Наташа не произнесла ни одного крамольного слова, а самой начинать антисоветский разговор Надежде Георгиевне было неловко. Она порылась в сумочке, нашла таблетку цитрамона и протянула Наташе, но та отказалась. «Наверное, эти дни, – вздохнула Надежда Георгиевна, – ладно, успеем еще наговориться». Когда они вернулись в суд, секретарь вдруг выскочила навстречу с криком: «Ну где вы ходите! Вам с работы звонят, уже третий раз!» Все оборвалось внутри у Надежды Георгиевны, и про Наташу она думать тут же перестала. – Алло! – крикнула она в трубку, еле держась на подгибающихся ногах. – Что случилось? – Надеждочка Георгиевна, вы только не волнуйтесь! – Что? – Грайворонский влепил Козельскому трояк за итоговую контрольную! – Это все? – Да. – Ффууу! – Она отерла лоб и без сил опустилась на стул, который ей подставила предусмотрительная Наташа. – Вы понимаете, что меня чуть кондрашка не хватила? Третий раз, говорят, звонят с работы! Тут школа сгорела как минимум! – Так я что хочу сказать, трояк за итоговую контрольную. – И? – Надеждочка Георгиевна, соберитесь, пожалуйста, – проворковала Лариса Ильинична. – Трояк. За. Итоговую. Контрольную. Козельскому! – Это значит – прощай, медаль. – Ну а я о чем? Главное, я что хочу сказать, история мутная. Говорю, не ставь в журнал, пусть перепишет, а Грайворонский уперся. Звездная болезнь, видите ли, у Сережи развивается. Так ты парня до медали сначала доведи, а потом уже лечи звездную болезнь, астроном несчастный! Надежда Георгиевна пожала плечами. Она старалась, чтобы медалисты честно заслуживали медали, без натяжек и вторых попыток, и до сих пор Сережа Козельский был именно таким. Но сейчас у него болен отец, бедняга волнуется, и ничего удивительного, что это отразилось на успеваемости. Минуточку, когда она встретила парня во дворе, он сказал, что прогуливает математику. Ну все ясно: решил контрольную за десять минут, сдал и отправился на волю. Ничего удивительного, что Василий Иванович увидел в этом эффектном жесте симптом звездной болезни. – Лариса Ильинична, вы же сами жаловались мне на Козельского. – Так да! Но я хотела угомонить его, а не аттестат портить. – Хорошо, но, в отличие от литературы, алгебра – наука точная. Задача либо решена, либо нет, субъективность учителя роли не играет. Это вы можете фантазировать – тема раскрыта, тема не раскрыта, а у математиков все четко. – Ой, там вообще непонятно, целый детектив. Сережа сказал, что он ошибок не делал, это ему кто-то похожей ручкой подписал неправильные ответы. Я сначала отмахнулась, мало ли что дети соврут, но он показал мне черновик, на котором все верно решено. С какой стати ему в черновике писать правильно, а в чистовик – всякую ересь? – Позовите мне Грайворонского, – вздохнула Надежда Георгиевна. – Ой, не могу! Из автомата звоню, чтоб он не подслушал. Так я что хочу сказать, если Сергей правильно решил, то вряд ли это одноклассники подгадили. Васенька завидует, что Козельский умнее его, вот и устроил подлянку. – Идите на рабочее место, Лариса Ильинична. Разъединившись, Надежда Георгиевна набрала номер учительской: – Василий Иванович, директор беспокоит. У вас спорный вопрос по оценке Козельского. – Но… – Слушайте меня, Василий Иванович. Сейчас вы дадите Козельскому заново решить контрольную работу. Я понимаю, что два варианта, и оба он видел, но вы опытный педагог и блестящий математик, найдите аналогичные задачи. Кроме Сергея, пригласите в класс Ларису Ильиничну и проверьте работу в ее присутствии. У меня все. Выполняйте. – Но зачем? – Затем, что если есть сомнения, нужно их устранять хотя бы экспериментальным путем, если не получается никаким другим. Грайворонский засмеялся: – Вы стали прямо настоящий юриспрудент, Надежда Георгиевна. Не волнуйтесь, все сделаю, как вы сказали. Надежду Георгиевну чуть покоробила его фамильярность. Не надо было все же вести с ним сомнительных бесед под чаек. Хотя ради того откровения, что она пережила, можно простить… Она будто рюкзак с камнями сбросила: путь остался таким же трудным, но идти гораздо легче. После пережитого стресса срочно потребовалось выкурить еще по сигаретке. С этим процессом Надежда Георгиевна курила каждый день, но пока еще надеялась, что не пристрастится. Только они с Наташей вышли на лестницу, встали подальше от воняющего потом прокурора, нервно высаживающего по полсигареты с каждой затяжки, как на площадке появилась судья. Смерив их суровым взглядом, она бросила: «Ко мне в кабинет», и таким тоном, что Наташа с Надеждой Георгиевной покорно вложили сигареты в пачку и последовали за судьей. – Итак, я поняла, что вы благородные дамы с тонкой душевной организацией, – холодно произнесла Ирина Андреевна, – вопрос в том, что дальше. Играйте в бойкот и выливайте мне на голову все запасы презрения, дело ваше. Продолжайте молчать в зале суда и вне его, потом распишетесь, где я вам укажу, за любой приговор, который я вынесу, и разойдемся. Положительная сторона этого варианта состоит в том, что вы, поскольку не принимали решения вместе со мной, не будете испытывать потом сомнений и угрызений совести. Или мы отставляем обиды и работаем вдумчиво, конструктивно и доброжелательно. Волнует вас судьба парня – давайте рассуждать, нет – обижайтесь дальше. |