Онлайн книга «Пленница дождя»
Настя хитро улыбнулась: — Я хочу быть крестной! — Заметано! — ответил Илья. Они стояли обнявшись под рябинами, пока машина не скрылась из виду. * * * В августе на островах стало прохладно. Лето на Вологодчине короткое, и ночами бывает по-осеннему зябко. Саша закуталась в бабушкину шаль и отправилась проведать мужа. Илья стоял на лесах, под самым куполом. Там же был укреплен мощный фонарь. Свет от него заливал храм, делая пространство в нем по-утреннему молочным. — Долго еще? — прокричала Саша снизу. Ей была видна клетчатая рубаха Ильи. Он повернул голову, и она увидела перетянутый льняной полоской лоб. — Еще немножко, Сашок. Уже спускаюсь. «Уже спускаюсь» могло тянуться и час, и два, Саша это прекрасно знала. Когда Илья работал, он не замечал времени. А работа в храме захватила его целиком. Он мог работать с утра и до поздней ночи. Очень уж ему хотелось закончить купол к приезду гостей. Настя с Мишей обещали прибыть к двенадцатому числу, пожить здесь недельку перед новым учебным годом. Саша уселась на доски внизу и стала дожидаться мужа. Немного погодя он спустился и подошел к Саше. — Одни глаза остались, — проворчала она. Глаза на забрызганном краской лице Ильи действительно жили особенной жизнью. Они горели огнем, смеялись, лучились счастьем. — Наша принцесса уже спит? Саша покачала головой: — Как же! Уложишь их! Бабушка потащилась с ней на берег, смотреть закат. — Похоже, бабушке здесь нравится? — А разве может здесь не понравиться? Я, например, не представляю, как мы уедем отсюда, когда реставрация закончится. — Поедем еще куда-нибудь. Они вышли на воздух. Пространство звенело цикадами; лягушки давали вечерний концерт. За соседним островом таяло малиновое солнце. В длинном бревенчатом доме, в котором жила артель художников, зажгли огни. Кто-то сидел с удочкой на берегу. Саша и Илья подошли ближе к воде. Возле плакучей ивы стояла Валентина Ильинична и что-то объясняла правнучке. В ответ слышалось равномерное агуканье. Илья разделся и, прежде чем Саша успела возразить, с разбега бросился в воду. — Сумасшедший! — охнула Саша. — Вода холодная! Валентина Ильинична подошла к внучке. — Как вы здесь живете? — проворчала она, наблюдая, как художник, отфыркиваясь, плещется в воде. — У вас даже врача нет! — Поэтому мы и не болеем, — отшутилась Саша. — Знаем, что нельзя. — А ребенок? Она тоже знает, что нельзя? — Настенька у нас дама закаленная! — Саша поправила чепчик на головке у дочери. Та живо ухватила мать за палец. — Саша! Она ведь не игрушка! — Игрушка, игрушка! — Саша подхватила дочь на руки и закружила, не отрывая глаз от ее смеющегося личика. — Чем не игрушка? — Она грудной ребенок, — не поддавалась Валентина Ильинична. — И ей нужны определенные условия. А здесь, в лесу… — Ей нужны мама и папа. — А здесь, в лесу, на острове, — продолжала Валентина Ильинична, не замечая возражений Саши, — нет элементарных санитарных условий. Рукомойник на улице, общий туалет… — Ты сама мне рассказывала, что и вы так жили, когда строили свой завод. — Да! Именно поэтому мне пришлось оставить твою мать на бабушку. Я хотя бы знала, что она в тепле и вовремя накормлена. — Бабушка! Ты опять? — Саша строго взглянула на Валентину Ильиничну. — Ты за этим приехала? — Когда я ехала, то не знала — зачем. Ехала просто проведать вас. А теперь посмотрела на ваше житье-бытье и повторяю тебе который раз: Настеньке будет лучше пока пожить у меня. Тут у вас артель. Какой-то каменный век… Кругом компьютеры, ультразвук, а тут… — А тут клюква и брусника! Валентина Ильинична вздохнула. — Сашенька, ты влюблена, и это понятно. Твой избранник.., творческая личность. Все они немного… — Сумасшедшие? — весело подхватила Саша. — Я этого не говорила, — строго одернула внучку Валентина Ильинична. — Илья мне очень нравится. И он любит тебя. Но.., художники настолько непрактичны… А ты настолько молода, что ребенок… — Настя останется с нами, — оборвала бабушку Саша. Замолчали обе. Саше стало стыдно, что она так резко говорила с бабушкой. Та ведь из добрых побуждений… Ехала в такую даль. И возраст у нее уже не тот, чтобы переживать и волноваться. — Бабушка, ну вспомни, ты ведь так сердилась на маму! Ты не простила ее. — Это другое дело, — возразила Валентина Ильинична. — Когда я узнала о ее поступке.., о том, что она продала своего ребенка новым русским… — Ты лишила ее родительских прав на меня, — закончила за нее Саша. — И решила вырастить меня самостоятельно. И скрыть от меня правду. Саша знала, что ее голос звучит жестко. Но она не научилась еще говорить бесстрастно о таких вещах. — Саша! Ну пойми же меня наконец! Ну не могла я рассказать тебе тогда ничего! Ты ведь была совсем ребенок! И мне стыдно было за дочь, и обидно. И виноватой я себя чувствовала, наверное, хоть и не признавалась себе. — Я не хочу повторять ничьих ошибок, — сказала Саша, укачивая дочь. Она завернула ее в шаль, и ребенок задремал в тепле. — Настя останется рядом с нами, и ей подойдут любые условия. Тем более она пока в них ничего не понимает. Илья, отфыркиваясь, выходил из воды. Малиновые полосы за рекой почти растворились в синеве ночи. — Спит? — Он заглянул Саше через плечо. — А о чем спор? Вытираясь, художник переводил взгляд с бабушки на Сашу. — Бабушка утверждает, что о нас здесь некому позаботиться, — улыбнулась Саша. Илья натянул рубаху. — А вот это напрасное беспокойство, — серьезно ответил он. — Вот они о нас постоянно заботятся. Он махнул рукой в сторону спрятанной в строительных лесах церквушки. Валентина Ильинична застыла, обернувшись в ту сторону, куда показывал Илья. Белая свечка церковного здания выделялась на фоне потемневших в сумерках деревьев. Густое облако, проплывая, задевало брюхом макушку купола. Молодежь ушла вперед, а Валентина Ильинична задержалась. Проходя мимо церкви, увидела молочный свет, льющийся оттуда. Ей, атеистке по воспитанию, бывшей руководительнице и коммунистке, вдруг по-детски почудилось, что во всем притихшем мире осталась лишь одна дверь, где продолжалась, несмотря на поздний час, неустанная, кропотливая работа. Поддавшись спонтанному порыву, она подошла к двери и заглянула внутрь. Церковь была пуста. Валентина Ильинична перешагнула через ведра с краской и мешки с цементом. Взглянула вверх. Со стен на нее взирали спокойные светлые лики. «Они» — женщина поняла, кого имел в виду Илья. Отреставрированные фрески излучали спокойствие. Даже Георгий Победоносец с копьем не показался Валентине Ильиничне воинственным и грозным. Святые смотрели на нее без осуждения. Даже, как показалось Валентине Ильиничне, — с сочувствием. |