Книга Мужчина не моей мечты, страница 43 – Алиса Ардова

Не приснилось.

— Как настроение?

— Сложно сказать… — задумчиво протянули в ответ и беспокойно завозились, устраиваясь поудобнее. — Вроде нормально, но не оставляет ощущение, что забыл сделать что-то очень важное.

— М-м-м… Выспаться?

— Именно. И как только угадала?

— Почувствовала… Всем своим не успевшим отдохнуть организмом.

Мы слаженно хихикнули, не переставая улыбаться, Петька еще и подмигнул. Счастье — это когда тебя понимают. Старая истина, но всю ее глубину и мудрость я осознала только сейчас.

Спали мы и правда катастрофически мало. Всю ночь обсуждали, спорили, составляли планы, хватались за книги, лихорадочно листали их, отбрасывали в сторону и вновь говорили… говорили… говорили… Уже давно рассвело, за окном вовсю горланили птицы, пробудившийся дом постепенно наполнялся звуками и деловитой суетой, когда Петька наконец устало потер глаза и решительно встал.

— Так, Маха, давай-ка спать.

— Но…

— На сегодня достаточно, — на корню пресек мой бунт братец, — а то днем соображалка в самый ответственный момент откажет, и на чем-нибудь точно проколемся. Тебе с подсказками от Мэарин проще ориентироваться, а я как по болоту бреду, да еще и с завязанными глазами. Так что давай пока остановимся и подытожим.

Он действительно остановился… перед кроватью, скептически разглядывая две подушки и громадное одеяло. Одно-единственное. Покосился на меня. Я развернулась и потопала в гардеробную — кажется, в шкафу плед лежал.

— Первое, — повысил голос Петька, — мы попали в другой мир и в чужие тела. Как? Неизвестно. Когда? Во время нападения на карету новобрачных или сразу после. Причем тебе оставили память Мири, а вот у меня никаких воспоминаний, кроме моих собственных, нет. Кстати, где души настоящих Ольесов, тоже неясно. Погибли, попали в наши тела, неприкаянными витают поблизости…

— Угодили в ловушку, — крикнула я, перерывая очередную полку. Где же этот плед?

— Вот-вот. Версий много, остается только предполагать. Второе. Зачем мы здесь? Удастся ли вернуться или придется привыкать и обживаться? Совершенно непонятно.

— Легче перечислить, что понятно, — буркнула я, вернувшись в спальню и расстилая на кровати найденное покрывало.

— Пожалуйста, — братец нырнул под плед, с удовольствием потянулся, дождался, пока мы с одеялом расположимся на второй половине огромного ложа, заложил руки за голову и продолжил: — Ты хэленни, брак у парочки нерасторжимый, пока не родишь ребенка — меня в любой момент могут убить, а тебя украсть или передарить другому. Претендентов хватает, каждый второй маг, если не первый…. Не считая самого расторопного из них — Могира, который успел подсуетиться раньше конкурентов. Рассказать о себе мы не в состоянии, а если и сумели бы, не факт, что в итоге получилось бы лучше. Все это минус.

— Маленький такой, — горько сыронизировала я.

— Жирный, — не согласились со мной. — Но имеются и плюсы. — В мою импотенцию верят, значит, у нас есть неделя-две… Нет, две ждать не станут, максимум дней десять. Потом прикинемся, что все в порядке и доложим, что консуммировали. Главное — понять, можно ли это как-то проверить? Магически, например. Если нет — еще время выгадаем. Ну а дальше… — Петька запнулся, продолжил неуверенно: — Саллер привязан к кузену и, пока считает, что я — это он, станет защищать.

— Есть другой вариант, — напомнила глухо. — Дети от Саллера, как рекомендовал его венценосный дядюшка. И ты жив, и король доволен… — Я поморщилась.

— И Саллер удовлетворен, — с яростью закончил брат.

— Что?

— Ничего. А то я не заметил, как он на тебя смотрит… Коз-зел. Нет, Манюнь, это не выход. Я ж тебя прекрасно знаю, всю жизнь прикидываться — не твое. Не вытерпишь. Не нравится мужик — и его изведешь, и сама изведешься. Нравится — не сможешь делить с другой, законной женой, с ума сойдешь.

Не смогу, это верно. Но если не останется выбора, соглашусь на любые условия, лишь бы спасти жизнь брата.

— Так что у нас один путь, — не подозревая о моих мыслях, рассуждал тем временем Петька. — А вот дорог много. В Древнюю обитель, назад на Землю, в Хауддан — вдруг они принимают перебежчиков, в любую страну, где об Ольесах слыхом не слыхивали и где мы затеряемся в какой-нибудь глуши. Куда угодно, только подальше отсюда.

— Из имения так просто не выбраться.

— Поэтому начнем с самого на сегодняшний день доступного — с обители Танбора.

— Герцога еще уговорить надо.

— Уговорим. А сейчас спи. Спи, Маха, — меня заботливо укутали одеялом, подоткнув его со всех сторон, — впереди трудный день.

Я сжала крепкую ладонь и, чувствуя, как от этого прикосновения в груди разливается мягкое, ласковое тепло, закрыла глаза и уснула.

— Миледи, милорд… — продолжали стенать под дверью. — Вас ждут к обеду. Не соблаговолите ли подняться?

— Соблаговолим, — наконец нехотя согласились Петька.

Легко соскочил с кровати, подхватил пледик — по-моему, он с ним уже сроднился — и через пару секунд скрылся в своей гардеробной.

— Как спалось, ваше сиятельство?

О, камердинер уже тут как тут.

— Мало.

— Извините, милорд, а это… этот… вам зачем?

— Люблю по утрам ходить в покрывале. Это вдохновляет.

— Вдохновляет?..

— Ну да. На мантию похоже. Нет? А вот так? Тоже нет? Странно…

Я лежала, слушала, как брат болтает с Гастом, и с лица не сходила блаженная улыбка. Мой Петька рядом, а значит, мы обязательно выпутаемся из всех проблем.

— Леди?.. — В спальню тенью скользнула камеристка.

— Заходи, Дора. — Я махнула рукой и поднялась с кровати. — Так кто там нас ждет?

Через полчаса бодрых сборов мы были полностью готовы встретиться лицом к лицу с притаившимися за дверью сюрпризами чужого мира.

— Манюнь, ты бы сделала лицо печальнее, — шепнул на выходе из гостиной добрый братец. — У тебя муж — импотент. Такая трагедия… такое горе…

— Между прочим, я девушка чистая, невинная и трогательно наивная, — ехидно прошипела в ответ. — Не то что слов таких не знаю — даже приблизительно не представляю, чего я нынче лишилась по милости супруга. Обнял, поцеловал горячо, страстно — и ладно.

Я затрепетала ресницами и преданно уставилась на «мужа». Тот сдавленно хрюкнул и тут же получил незаметный, но ощутимый тычок в бок.

— А вот ты чего веселишься, болезный? Тебе-то как раз не мешало добавить вселенской скорби. И побольше. Всю ночь ведь маялся, страдалец. Ходил вокруг вожделенного приза и облизывался без толку.

Петька собрал рот куриной гузкой, свел глаза в кучку и старательно сдвинул брови над переносицей.