Книга Жертвы Плещеева озера, страница 19 – Анна Князева

Остановив машину у ворот дома, который когда-то был ее собственным, Дайнека ощутила болезненный укол в сердце. Мысль о том, что некогда любимая дача теперь принадлежит чужим, недружественным людям, ужасно расстраивала ее.

Вопреки ожиданиям мать Насти – Серафима Петровна встретила Дайнеку очень гостеприимно: обняла и расцеловала, как родственницу, которую давно не видала.

– Что же ты, Людочка, не приезжала к нам? Или совсем забыла? Тишотку хоть привезла бы… – Усевшись на кухонный стул, она вытерла передником слезы. – Столько лет вместе и вдруг – забыла нас совсем.

Дайнека не знала, что отвечать, она чувствовала ответную теплоту к этой женщине, которая не сделала ей ничего плохого, а только по-своему, неуклюже пыталась устроить семейную жизнь отца, создавала уют в доме.

Серафима Петровна вдруг всплеснула руками и забегала по кухне:

– Что ж это я! Ведь ты любишь ватрушки, а они у меня только из духовки! – Орудуя у плиты, она обернулась. – Какавки или молочка?

– Какавки, – улыбнулась Дайнека.

Подвергнувшись такой всеобъемлющей заботе, она почувствовала себя сволочью или гадюкой, заползшей в дом. В голову прорвалась великодушная мысль: Серафима Петровна, конечно, не догадывается, что Настя занялась шантажом.

– Как поживает Вячеслав Алексеевич? Не болеет ли? В его возрасте нужно регулярно обращаться к врачам.

Дайнека улыбнулась: Серафима Петровна осталась все такой же простой и неуместной.

– Когда папа был Настиным мужем, вы не считали его стариком, – проговорила она.

– Время берет свое. Что ж тут поделаешь?

– Как ваши дела? Как Настя?

Серафима Петровна словно ожидала этого вопроса, и это был ее звездный час. Она обернулась и просияла лицом:

– Настена моя теперь снова замужняя женщина.

– Надо же… – Обронив эту фразу, Дайнека замолчала, не знала, что еще нужно сказать.

Но Серафима Петровна в ответных репликах не нуждалась.

– Слава богу, недолго мучилась одна. В прошлом месяце вышла замуж за хорошего человека. Свадьба была скромная, чтобы лишних денег не тратить. Муж Настены – мужчина занятой, солидный. А уж как он любит мою дочуру! Слов не найти! Так и вьется возле нее: Настенька – то, Настенька – это. – Серафима Петровна поставила на середину стола блюдо с ватрушками, а перед Дайнекой кружку с какао. – Упустил Вячеслав Алексеевич свое счастье. Как есть упустил!

– Ну-у-у… – протянула Дайнека. – Это вопрос спорный.

– Вредина ты, Людмила! – сказала Серафима Петровна. – Нет чтоб смолчать. Все поперек. Ведь жили хорошо, отец твой как сыр в масле катался. Чего еще надо?

Дайнека не ответила, взяла ватрушку.

– Тепленькая… А за кого вышла Настя?

– За известного адвоката!

– Известный, говорите…

– Харин его фамилия. Может быть, слышала?

– Слышала. – Дайнека деловито кивнула. – Виктор Харин. Кто же его не знает?

– Вот какого мужа отхватила Настена! – Облокотившись на стол, Серафима Петровна поинтересовалась: – Ну а ты, бедненькая, все одна?

– Замуж пока не вышла, – ответила Дайнека.

– Двадцать три уже… Пора бы задуматься.

– Я задумаюсь, – пообещала Дайнека. – Где, кстати, Настя?

– В город уехала.

– В Москву? – уточнила Дайнека.

– Смешная ты какая! Конечно, в Москву.

– Просто вы сказали – в город. Мало ли в какой. Я и подумала… – Дайнека тянула разговор, как могла, стараясь зацепиться то за одно, то за другое.

Ее выручила Серафима Петровна. Выглянув в окно, она закудахтала:

– А вот и хозяин домой вернулся!

Слово «хозяин» резало слух. Еще недавно Серафима Петровна называла так отца Дайнеки, а теперь – проходимца, который пробрался в их дом, как полуночный вор.

– Как раз познакомимся! – В голосе Дайнеки прозвучал энтузиазм, который вызвал у Серафимы Петровны смутное подозрение.

– И не надейся! С тех пор как Виктор Петрович с Настей познакомился, на других женщин не смотрит! – заявила она и вышла из кухни.

У Серафимы Петровны сохранилась привычка встречать хозяина дома на крыльце.

«Хозяин сменился, а привычка осталась», – подумала Дайнека и тоже вышла на крыльцо.

Харин прибыл на дорогой спортивной машине, которая больше подходила молодому пижону или сынку богатого папы.

На престижного известного адвоката Харин был не похож. Поджарый мужчина в фирменных джинсах, стильной куртке и дорогих ботинках. Ему было не меньше сорока. С расстояния, которое разделяло крыльцо и гараж, он казался привлекательным. Но когда Харин приблизился, стало очевидным, что он не так уж хорош собой и уже лысеет. Две симметричные залысины простирались над адвокатским челом так основательно, что остаток волос на темени выглядел измятым помпоном от рыжего берета.

– У нас гости? – поинтересовался «хозяин» и представился: – Виктор Харин.

– Людмила, – проговорила Дайнека, не решившись назвать фамилию. Глупая идея остаться неопознанной была уничтожена правдолюбивой Серафимой Петровной:

– Дочка Вячеслава Алексеевича. Вы не поверите, Виктор Петрович, жили мы с ней душу в душу. Она мне заместо дочери была, равно как Настя. Вот видите, пришла навестить. Как говорится, хорошее не забывается.

– Забывается, – сухо заметил Харин и, поднявшись по ступеням, добавил: – Еще как забывается. – Остановившись напротив Дайнеки, он спросил, и за его нарочитой прямотой легко угадывалась агрессия: – Зачем к нам пожаловали?

– В гости. – Дайнека посмотрела на Серафиму Петровну. – Все-таки не чужие.

– Теперь – чужие, – сказал Харин. – Вы явились сюда по просьбе отца?

– С чего это вдруг? – Дайнека глуповато улыбнулась. – У него своя жизнь, у меня – своя. Ехала мимо, решила навестить Серафиму Петровну.

Харин ухмыльнулся:

– Ну-ну…

– Да ну вас, Виктор Петрович, вечно вы шутите! – весело вскрикнула Серафима Петровна и вошла в дом вслед за ним: – Кушать будете?

– Что там у вас?

– Борщ со свининой и пампушками, тушеная рыба с обжаренной круглой картошечкой, винегрет, ватрушки с творогом и компот из клубники.

– Бедненько, без фантазии. – Харин обернулся к Дайнеке: – Вас проводить или останетесь ужинать? – Было ясно, что первое для него предпочтительнее.

– Очень хочется есть. – Дайнека вложила в эту фразу все свое простодушие.

И этого Серафима Петровна вынести не смогла. Еще ни один человек не уходил из ее дома голодным.

– Через десять минут стол будет накрыт! – объявила она и скрылась за кухонной дверью.