Онлайн книга «Ловушка для птиц»
|
– Верхний номер – Коляда. Нижний – Караев. Что-то еще? Паша напряженно молчал. Он попросту боялся открыть рот, чтобы оттуда не вылетела еще какая-нибудь глупость, инспирированная близостью мистической и кровожадной куклы Чаки. А если бы она согласилась на кино? Как потом разгребать? Все так же храня молчание, он достал из кармана три фотографии и веером разложил их перед Соней. – Знаком кто-нибудь? Может быть, видели когда-то? Посмертное фото девушки из автобуса № 191 (прижизненных просто нет); фото Филиппа Ерского, выуженное из интернета и распечатанное; Филипп и Шарк на борту яхты. Последнее шло внеплановым прицепом, как скан с оригинальной фотографии, который Однолет сделал собственноручно. Соня снова постучала пальцами по столу (на этот раз на свет божий явился убойный прошлогодний хитяра «Lost on You») и переложила фотографии в линию и под прямым углом друг к другу. – Так. Девушка мне незнакома. Никогда ее не видела. Парня видела, но не могу вспомнить где. А вот мужчина… Это Кассис, Кирилл Викторович, один из наших основных спонсоров. Большой друг театра и лично Лидии Генриховны. Он у нас на каждой афише фигурирует. Ну, не он лично. Его компания. – Как называется компания? – Что-то вроде «Стрим-экспресс». Я могу посмотреть. – Не нужно, – воспротивился было Однолет, но Соня уже листала блокноты: – Да. «Стрим-экспресс», так и есть… Я видела его в «Барашках». В тот вечер, когда мы ужинали там с Иваном Караевым. – Главу фирмы? – Нет. – Соня прикрыла веки. – Парня рядом с ним. Того, кто на второй фотографии. Однолет почувствовал, как по спине – от шеи к копчику – пронеслась вереница мурашек. Так бывало всегда, когда ему неожиданно улыбалась удача. Еще ничего толком не произнесено, история даже четких контуров не приобрела, а уже растет и ширится ощущение, что ты бога за бороду схватил. И он вот-вот начнет давать признательные показания. – Этот парень тоже там ужинал? – Непосредственно в зале я его не видела. – Где тогда? – Вы же знаете, где они находятся, «Барашки». – Никогда там не был, – вынужден был признать Однолет. – Четвертый этаж торгового центра на Сенной. Народу тьма, но в «Барашках» тихо. Очень интеллигентное место. Я специально его выбрала и столик заранее заказала. С видом на Исаакий, чтобы сразу представить город. Все было очень мило. Иван Караев читал мне стихи. – Правда, что ли? – О Петербурге, – тут же поправилась Соня. – Пейзажная лирика. И немного гражданской. – «Люблю тебя, Петра творенье…»? – И это тоже. А еще «Я вернулся в свой город, знакомый до слез». Потом он рассказывал о своей семье. Отец его, оказывается, учился здесь в театральном, а сам Иван Караев никогда в Питере не был. Даже удивительно. Это он так сказал – «Даже удивительно». И здесь у него никого нет. Кроме Лидии Генриховны и теперь вот… меня. Это он так сказал – «и теперь вот меня». А потом… Соня снова смежила веки, и Паша Однолет увидел, как без устали движутся под кожей глазные яблоки: влево-вправо, влево-вправо. Она как будто пыталась восстановить в памяти картину случившегося и все расставить в строгом геометрическом порядке. Царство прямых углов и одинаковых расстояний между предметами. Так удобнее искать ускользающие детали, и именно этим кукла-маньяк сейчас и занималась. – Потом Иван Караев кого-то увидел на входе. Мне, во всяком случае, так показалось. И что-то он такое сказал сам себе… Пробормотал под нос. Не очень лицеприятное. – Что именно? – Я не запоминаю подобные формулировки, увы. В общем, он извинился и сообщил, что сейчас подойдет. И вышел. – И? – Он довольно долго отсутствовал. Настолько долго, что я отправилась его искать. Все-таки человек впервые в городе, мало ли что… А вы бы как поступили? – Если бы он был девушкой? – уточнил Однолет. – Наверное, так же. – Я даже на улицу вышла, но его нигде не было. А потом, когда поднялась… Там, рядом с «Барашками», есть небольшой коридорчик, который упирается в черную лестницу. Или… как это называется? – Запасной выход. – Да. Обычно он закрыт… – Обычно? Вы часто там бываете? – Не то чтобы… Но мы отмечаем там дни рождения. Летние. Сейчас. Жестом фокусника Соня вынула из стопки еще один блокнот, четвертый по счету – «Винни-Пух и все-все-все». И раскрыла его. – Игорь Томашпольский – 13 июня, Семен Рыков – 24 июня, Клавдия Петровна Слащинина – 3 июля. Клавдия Петровна – наш костюмер. Там еще есть терраса, очень милая, она нравится Лидии Генриховне. – Так выход оказался открыт? – Да. И они там стояли, на лестнице. Иван Караев и тот парень с фотографии. Мне показалось, они ссорились. – Показалось или ссорились? – Насколько критична будет неточность в изложении? – поинтересовалась Соня, и Паша Однолет поразился столь затейливой формулировке. – Желательно вспомнить все в подробностях. – Ну, хорошо. Иван Караев сказал: «Почаще оборачивайся с сегодняшнего дня. Только вряд ли тебе поможет. Ты не жилец». Он еще что-то говорил, но я запомнила только это… Не знаю, насколько это важно. – Это важно, – подумав, сказал Однолет. – Что было потом? – Я ушла. А как бы вы поступили на моем месте? Если бы они меня обнаружили, мне бы точно не поздоровилось. Не к тому, что мне пришлось бы почаще оборачиваться. – Соня неожиданно хихикнула. – А может, и к тому. Ненужный свидетель вызывает чувство неловкости. А это чувство может завести куда угодно. – Вы думаете? – В детективах все выглядит именно так. Не бульварных, а настоящих. С интеллектуальной начинкой. Неловкость – чем не мотив? – Ну, не знаю… Еще ни разу за время короткого знакомства Соня не казалась Однолету так похожей на сумасшедшего Чаки из ужастика. И эта страсть к прямым углам и мелочной фиксации всего и вся!.. С толстухой явно не все в порядке, а он еще в кино с ней собрался… – А вы какой мотив предпочитаете? – Предпочитаю, чтобы их вовсе не было. – А мне нравится месть. Я бы выбрала его. Видимо, и Иван Караев его выбрал. Ведь парня с фотографии убили, так? Но я ничего не утверждаю. Просто рассказываю все, как есть, стараясь избежать неточностей. – Я благодарен вам за это, – промямлил Паша, слегка ошарашенный Сониными признаниями. – Теперь давайте продолжим. Вы вернулись в зал? – Да. – А Иван Караев? – Подошел минут через пять. – Он как-то объяснил свое отсутствие? |