Книга Агентство «Чудо-трава», страница 15 – Ольга Коротаева

Степан произнёс, обращаясь к потолку:

— Неожиданно я ощутил себя лишним на этом празднике жизни. Генрих, прости, что отвлекаю! Но ты говорил, что хочешь показать Маре кое-что интересное…

Я смерила инститора ироничным взглядом, задержавшись на сверкающем лезвии, и брови мои приподнялись:

— Не думаю, Лихо, что у этого… есть что-то, что может показаться мне интересным!

Генрих резко выпрямился, и глаза его сверкнули. Он медленно убрал нож, и рука его скользнула в нагрудный карман.

— Поспорим? — высокомерно спросил он. — Вот всё, что осталось от старой ведьмы… кроме вставной челюсти, разумеется.

Жестом фокусника он выудил что-то маленькое и поднёс к самым моим глазам. В чёрных от сажи пальцах Генриха я разглядела потемневший ключ, и спина моя похолодела при виде знака дубового листа.

* * *

— Если волчара не ответит, сделаю ему скоростную эпиляцию! — прорычала я, в третий раз слушая длинные гудки.

— Волколак не ответит, — отозвался Генрих из кухни. — Во время вашего ночного разговора он ясно выразился, что не будет отвечать на твои звонки, ведьма.

Пальцы мои судорожно сжали сотовый, а взгляд метнулся в сторону двери. Степан, сидя на моей кровати, выразительно приподнял брови.

— Так вы с Вукулой снова вместе?

— Нет. — Услышала я спокойный голос Генриха. — Волколак отказался от должности любовника ведьмы.

Зубы мои скрипнули, и я бросилась к двери:

— Убью гада!

Но на пороге маленькой кухоньки я замерла, и трубка выпала из моих ослабевших от изумления пальцев, а взгляд растерянно скользнул по цветастому фартуку, который охотник нацепил себе на талию. Генрих осторожно помешивал булькающее в кастрюльке варево, и носа моего коснулся приятный аромат сладкого молока.

— Сначала поешь, — холодно произнёс инститор, не отрывая взгляда от каши. — В доме ведьмы тебя вырвало желчью, значит, ты давно не ела.

Я невольно отпрянула, случайно наступив на ногу полицейскому, который последовал за мной. Степан ругнулся, а я настороженно спросила:

— С чего вдруг такая забота? — И тут меня осенило: — Отравить меня решил?

Губы Генриха на миг растянулись в улыбке, но лицо его тут же приняло холодное выражение. Кажется, моя идея ему понравилась. Я с подозрением покосилась на тарелку, которую инститор наполнил до краёв.

— Тебе потребуются силы, ведьма, — высокомерно произнёс он, и кастрюлька громыхнула в пустой раковине: — Во сколько сегодня придёт наш клиент?

— В три, — буркнула я, позволяя ему усадить себя на единственный табурет.

— Значит, стоит поторопиться, — произнёс Генрих, стискивая с себя фартук. Он выразительно посмотрел на Степана, который подхватил ложку из кастрюльки и сунул остатки каши себе в рот. — Лихо, позвони русалке и попроси связаться с волколаком…

— Вкусно, — недовольно пробубнил Степан, скрябая ложкой по краям кастрюльки. — Не мог и на меня приготовить? Я, между прочим, тоже не успел позавтракать…

— Что, даже не отравлено? — я приподняла брови, наблюдая, с каким удовольствием полицейский облизывает ложку. И перевела взгляд на инститора: — Вдвойне подозрительно…

— Лихо! — строго рявкнул Генрих, и ложка загремела в кастрюле.

— Уже звоню, — недовольно буркнул Степан.

Генрих нетерпеливо склонил мою голову к тарелке так, что волосы едва не попали в кашу. Я воспротивилась было, но инститор наклонился и прошипел:

— Набирайся сил, ведьма! И помни о своей части сделки. А после можешь голодать, падать в обморок и страдать по своему волколаку сколько захочешь. А сейчас соберись!

Я облегчённо вздохнула и подхватила ложку, каша оказалась действительно очень вкусной. Мне так никогда не приготовить. Я даже успела проглотить всё, что было в тарелке, пока Степан разговаривал с Забавой.

— Как она? — с набитым ртом прошамкала я.

Полицейский кивнул:

— Ещё отлёживается у Лежки в доме.

Я поджала губы: видимо, русалку совсем скрутило, раз брат притащил её к себе, не боясь ревности жён.

Инститор вопросительно посмотрел на меня:

— Ещё дом? За какой же ты платишь кредит?

Я отодвинула тарелку и усмехнулась, а взгляд мой скользнул по маленькой кухне, где трое человек едва не ходили по головам друг друга.

— Не твоё дело, охотник!

Степан хлопнул инститора по плечу.

— За дом братца, конечно, — коротко хохотнул он. — Надо же где-то размещать его жён и потомство…

— Ненормальный инкуб, — нахмурился Генрих.

Степан кивнул:

— Это точно.

Я взвилась:

— Да мой брат самый нормальный инкуб в мире!

Степан громогласно расхохотался, а Генрих саркастично усмехнулся:

— Правда, что ли? Мне нереально повезло! И русалка самая русалистая. И ведьма волшебная на всю голову…

Я подскочила, намереваясь рассказать инститору, кто он и куда может засунуть свой сарказм, как затрещал сотовый Степана. Улыбка растаяла на лице полицейского. Он протянул мне телефон, коротко сообщив:

— Вукула!

Я торопливо прижала трубку к уху:

— Вукула, срочно нужна твоя помощь! У нас есть всего пара часов и дубовый ключик…

Я замолкла, вслушиваясь в рваное дыхание волколака, и сердце моё забилось быстрее. Согласится ли Вукула?

— В роще через полчаса, — отрывисто бросил волколак, и я услышала короткие гудки.

Подняла глаза на Степана:

— Подбросишь до рощи?

Полицейский серьёзно кивнул:

— Высажу за квартал. Ближе не рискну. Прости…

Я криво усмехнулась: разумеется!

* * *

Я прижалась спиной к нагретому солнцем забору, а взгляд мой скользнул по хмурому лицу Генриха. Тот рывком вытащил сумку, и Степан захлопнул багажник. Полицейский сухо кивнул и торопливо вернулся на водительское сидение. Взревел мотор, и автомобиль быстро скрылся за поворотом.

Генрих наградил меня тяжёлым взглядом:

— Боишься?

Я спрятала за спиной трясущиеся руки и вздёрнула подбородок:

— Нисколько! А ты?

Инститор коротко усмехнулся, и глаза его весело сверкнули. Решительным шагом он двинулся в сторону зелёных дубов, а я понуро поплелась следом. Колени мои дрожали, а желудок скрутило, и каша грозилась вырваться на свободу при малейшей мысли о дубовой роще, которую даже полицейские предпочитали объезжать за несколько кварталов. Надо подумать о чём-то ином, иначе я просто сбегу… Комок снова подкатил к горлу, и я посмотрела на напряжённую спину Генриха.