Книга Агентство «Чудо-трава», страница 57 – Ольга Коротаева

— Стой здесь, а я выведу из твоего дома особу особо опасную!

Обогнув строительные мешки, я направилась к дому, который наполняли стук, крики и жужжание. Вступив на порог дома, я порадовалась, что попросила Лежку остаться снаружи. Казалось, Багира решила заодно с укреплением дома сделать генеральную уборку и полную перепланировку на десерт! Под ногами скрипело битое стекло, по углам свален хлам, и я узнала сломанные ножки любимого Лежкиного дивана, и повсюду стояли коробки, наполненные тряпьём и старой посудой, которую брат считал антикварной коллекцией и которой очень дорожил… Я нервно сглотнула: похоже, я за всю жизнь не рассчитаюсь с братом за неудачную мысль о хвостатой защитнице.

Я повернулась и неловко смахнула небольшую деревянную шкатулку с одной из коробок. От удара об пол крышка отлетела в угол, по осколкам и мусору разлетелись какие-то мелкие предметы, а сверху, словно опавший лист, медленно легла старая выцветшая фотография. Взгляд мой опустился на изображение стройной девушки в зелёном платье, и сердце ёкнуло. Я медленно опустилась на колени и, не обращая внимания, что стекляшки царапают мне кожу на щиколотках, потянулась к фото, пальцы коснулись гладкой бумаги… Именно эту девушку я видела в воспоминании Генриха! Тогда я решила, что он ненавидит меня из-за того, что я похожа на неё. Эта ведьма разрушила его жизнь…

Моего плеча коснулась тёплая рука, я растерянно обернулась на Лежика. Тот посмотрел на фото, и лицо брата стало совершенно бледным, а глаза потемнели. Лежка наклонился ко мне и прошептал так, чтобы не услышал сынишка, которого он держал за руку:

— Откуда у тебя это?

Я кивнула на разбитую шкатулку, и Лежик прошипел сквозь сжатые зубы:

— Только этого не хватало! Вот ведь… Эта Багира — стихийное бедствие!

— Кто это? — нетерпеливо спросила я. Посмотрела на брата снизу вверх и требовательно добавила: — Говори! Откуда у тебя это фото? Ты же утверждал, что раньше не общался с ведьмами.

Лежик обернулся к сыну и положил ладонь на макушку мальчика.

— Беги к дяде Лихо, — мягко улыбнулся он. — Скажи, что я попросил присмотреть за вами.

Мальчонка кивнул и, показав мне язык, быстро исчез. Я дёрнула брата за руку:

— Так кто это?

Лежик сочувственно посмотрел на меня, и губ его коснулась печальная улыбка.

— Мама, — с трудом произнёс он. — Ты не помнишь её, потому что была совсем маленькой…

Пальцы мои дрогнули, и бумага хрустнула. Взгляд мой устремился к зелёным глазам красавицы, и я помотала головой.

— Быть не может! — растерянно прошептала я. — Ты что-то путаешь. Она же была такой молодой в его памяти! Но… если это мама, почему ты скрывал от меня фото? Нет, но в его памяти… Быть не может! Я схожу с ума?

— Мара? — Лежик тронул меня за плечо. — Ты о чём сейчас?

— Я же видела её! — вскричала я. — Видела в памяти инститора! Двадцать пятое апреля этого года…

Лежик опустил глаза, присел на корточки, и рука его прикоснулась к сломанной шкатулке.

— Так что конкретно ты видела? — напряжённо спросил он. — Расскажи мне!

Я покачала головой, пальцы мои погладили фото, а по щеке скользнула слеза.

— Сначала ведьма сказала, что в отместку за то, что он сломал её жизнь, теперь она сломает его. А потом закричала, что уже раскрыла его тайну.

— Что за тайна? — деловито поинтересовался Лежик.

Я пожала плечами.

— Этого в видении не было. — Я хлюпнула носом и посмотрела на брата: — Говоришь, это фото нашей мамы? Как это вообще возможно? Может, у нас есть ещё сестра? Но… эта девушка выглядела точно так же, как на фото! Даже платье то же самое! А может… отец сказал тебе неправду и мама жива?

Лежик молча прижал мою голову к своей груди. Я всхлипнула, ощущая, как его рубашка становится сырой от моих слёз. Горло моё сжал спазм, и я с трудом вдохнула. Брат, который заменил мне родителей, который воспитал меня, поглаживал меня по голове, как только что своего маленького сына.

— Она умерла, Мара, — тихо произнёс он. — Мы были на похоронах, просто ты этого не помнишь. Да, ты что-то видела, и это странно. Но она точно умерла, не тешь себя бесполезными надеждами. Я не хочу, чтобы тебе было ещё больнее…

Я резко отстранилась и махнула фотокарточкой.

— Ещё больнее? — зло прошипела я. — А фото ты скрывал от меня тоже, чтобы не было ещё больнее? Чем это, интересно, фотография мамы могла сделать мне больнее? Все эти годы я даже не знала, как она выглядит! Это, по-твоему, не больно? Я не узнала её в чужой памяти! Почему ты прятал это? Отвечай!

Лежик побледнел и неожиданно вырвал фотографию из моих пальцев. Брат подтянул шкатулку и быстро начал собирать в неё мелкие предметы. Я попыталась ему помешать, но Лежка оттолкнул меня, и тело моё неловко повалилось на коробки. Под пальцами скрипнуло стекло, и я коротко вскрикнула от боли. От пореза потекла алая струйка, и кровь капнула на маленький фиолетовый флакон в виде амфоры. Сердце моё замерло, а дыхание перехватило. Лежка заметил, на что я смотрю и попытался выхватить кулон у меня из-под руки, но я сжала окровавленные пальцы.

Сердце моё бешено заколотилось, и я исподлобья посмотрела на брата.

— Так ты знаешь, что это такое? — крикнула я и, сглотнув, тихо добавила: — Ты знал, что я могу сливать воспоминания в такие сосуды, и молчал об этом? Почему?!

Лежик резко поднялся, избегая смотреть на меня.

— Отец просил, — отрывисто сказал он. — Чем меньше тебе известно, тем больше у тебя шансов выжить.

Я посмотрела на маленькую амфору, стекло которой окрасила моя кровь, и лицо моё перекосила кривая улыбка, а по щекам снова покатились слёзы.

— И ты так легко поверил отцу, который бросил нас сразу после смерти мамы? — прошептала я и выбросила руку с зажатым кулоном в его сторону: — Что здесь?

Лежик пожал плечами и подставил шкатулку.

— То, что не должно быть раскрыто, — пробормотал он и грубо приказал: — Положи сюда!

Я отрицательно покачала головой, и брат вздохнул.

— Мара, — назидательно произнёс он. — Я сам ненавижу нашего отца! Да, он бросил нас. Но то, как он говорил перед уходом… — Он сжал губы, и глаза Лежки полыхнули. — Он был очень напуган и серьёзен.

Я потрясла кулаком:

— Чушь! Если бы это было так опасно, кулон бы разбили, и дело с концом! Зачем хранить его? Зачем подвергать себя опасности?

Лежик приладил сломанную крышку и тяжело вздохнул.

— Как я не хотел, чтобы этот день настал, — простонал он и покосился на меня: — Я знаю не так много, Мара. Только то, что мама пользовалась такими кулонами постоянно. И то, что этот нужно хранить, как зеницу ока. И никто не должен об этом знать, пока…

Я встрепенулась: