Онлайн книга «Русская наследница»
— У нас нельзя курить, — объяснила Наташа, — и не потому, что я беременная, а потому, что бумаги. Посетительница кивнула и улыбнулась: — А я во время беременности табачный дым не переносила. — Правда? — Наташа оживилась и отложила вязанье. — А я запах духов не переношу. Абсолютно. Все духи из дома выкинула. А сколько вашему ребеночку? Посетительница опустила глаза, а когда подняла их на Наташу, они уже были другие — темные, как пасмурное небо, и невеселые. — Сейчас было бы три года. Он умер сразу после родов, я и не видела его никогда. — Ox! — Наташа опустилась в свое кресло. — Простите, я не хотела… Посетительница улыбнулась: — Меня Катей зовут. А вас? — Наташа. — Я, собственно, и приехала сюда поэтому. Я здесь рожала три года назад, в апреле. Наташа с интересом слушала женщину, но никак не могла понять, чего же та хочет. Катя поняла ее вопрос по глазам и продолжала: — Понимаете, роды были трудными, я потом в реанимации лежала долго. И ребенка мне не показывали, естественно. А когда я в себя пришла, узнала, что он умер. Я скоро в Америку уезжаю. Совсем. И… не знаю, поймете ли вы… — Катя хрустнула пальцами, взяла в руки недовязанную пинетку. — Мне хотелось бы на могилке побывать. Проститься. Ведь должно же быть место, где хоронят таких детей? Наташины глаза наполнились слезами. Последнее время она стала такой чувствительной… Она полезла в сумочку за носовым платком. — Ну вот, я вас расстроила, — огорчилась Катя. — Вы не должны это относить к себе. У вас все обязательно будет хорошо. Просто у нас в городе экология плохая. Химический завод и все такое. Врач сказал, что таких случаев сколько угодно именно из-за экологии. Я же к вам рожать из другой области приехала. Наташа виновато шмыгнула носом. — Я теперь по поводу и без повода реву. Если в фильме что-то про детей показывают, обревусь. Это пройдет? — Наверное, — Катя пожала плечами, — фильмы я спокойно смотрю. А вот сны… Последнее время мне мой ребенок сниться стал. Почти каждую ночь. Я думаю, может, это оттого, что я не похоронила его как следует, не простилась? — Может быть, — задумчиво произнесла Наташа. — Только я, честно, не знаю, как тебе помочь. И как младенцев новорожденных хоронят — не знаю. Я ведь колледж окончила полтора года назад, работаю недавно. На лице посетительницы отразилось такое огорчение, что Наташе стало неудобно за собственную некомпетентность. Она добросовестно задумалась. — Может, мне врачей стоит дождаться? — предположила Катя. — Они-то должны знать такие вещи… — Как же, дождешься от них! — Наташа рукой махнула. — От них одно услышишь: «Информация конфиденциальна». — Что же делать… — скорее себе, чем собеседнице, пробормотала Катя. — Кажется, я придумала! — Наташа хлопнула себя по коленкам. — Есть один человечек… Профессор наш. — Из этой больницы? — Здесь он уже не работает. Его за это дело поперли, — Наташа сделала жест, из которого Катя поняла, что профессор — горький пьяница. — Он тебе за бутылку любую информацию выложит. Если ты меня дождешься, мы с тобой в обеденный перерыв сходим. Он тут недалеко живет. — Ой, Наташа, просто и не знаю, как тебя благодарить. — Катя вынула из сумки коробку конфет. — Ну вот еще! — воскликнула Наташа, отодвигая «взятку», но тут же передумала: — А знаешь, я шоколад люблю просто патологически. Не в силах отказаться. И принялась сдирать целлофан с коробки. — Конечно, с пустыми руками мы к нему не можем идти… — Я все куплю, — заверила Катя. — Да я не в том смысле. Ему могут понадобиться вес сведения по поводу твоей патологии. Придется покопаться. Как твоя фамилия? — Щебетина. — Три года назад, говоришь? — Наташа положила в рот конфетку и скрылась среди полок с карточками и выписками из историй болезней. Катя двинулась было следом, но Наташа запротестовала: — Нет-нет! Ты посиди возле телефона. Если позвонят — сразу возьми трубку, ладно? Чтобы заведующая, если будет проверять, не решила, что я здесь уснула. Кате показалось, что Наташа копается целую вечность. Наконец та появилась с тоненькой папкой в руках. — У тебя мальчик был? — Мальчик. Нашла? Наташа кивнула. — У тебя были с почками неполадки. — Да, мне говорили. Они у меня и сейчас барахлят. — А у ребенка другое. Тут на латыни. Я, честно говоря, не совсем… Но профессор разберет. Он у нас акушерство преподавал. Ох и зануда! Ты ему только вопрос задай, а уж он тебя без ответа не оставит. Все справочники, словари, энциклопедии поднимет. Наташа включила ксерокс. Когда копия Катиной карточки была готова, сунула листки в сумочку, а карточку отнесла на место. — Ну вот, можно идти. Профессор, страдающий с похмелья, гостям, можно сказать, обрадовался. Он почти сразу узнал бывшую студентку Орефьеву и на Катю смотрел доброжелательно, особенно после второй рюмки. Тогда же Наташа подсунула ему копию Катиной карточки. — Ну да, острая почечная недостаточность. Однако выкарабкалась. Молоток. Ну а ребенок? Наташа быстро взглянула на бледную Катю и опередила ее с ответом: — А ребенок еще в роддоме умер. Так вот мы и хотели узнать… — Позвольте! — Профессор нацепил очки и вгляделся в записи. — Здесь не зафиксирован факт смерти. Так не бывает. Если бы ребенок умер в роддоме, то здесь, в карточке, все было бы написано. Тебя, Орефьева, чему в колледже учили? То, что у ребенка врожденная патология, здесь отражено. Но то, что он умер, — нет. Что хотите со мной делайте. И профессор самым невозмутимым образом налил себе следующую рюмку коньяку. Изящным движением выпил и аккуратно положил в рот кусочек банана. Наташа боялась оглянуться на Катю. Она вдруг почувствовала, как ребенок сильно толкнул ее под грудью. Положила руку на живот, делая вид, что поправляет платье, и потрогала пальцами выступ крошечной пятки. Футболист. — Но разве такое возможно? — недоверчиво спросила она. Пьяные рассуждения профессора ей не нравились. — Может, обычная халатность медперсонала? Забыли сделать запись? — Ну, милочка! «Забыли»! Это архив! Документы… За такую халатность знаете что бывает? Старик наехал на нее, будто это она, Наташа Орефьева, допустила непозволительную халатность. Выгнали за пьянку, он и рад поводу вылить ведерко грязи на родное учреждение! |