Книга Проклятие Ирода Великого, страница 116 – Владимир Меженков

Споры эти и эти разговоры не могли не дойти до слуха Ирода. Поначалу он не придавал им значения, понимая, что Октавий, одержавший победу над Антонием и расправившийся со всеми его друзьями и союзниками, в скором времени займется и им. Не желая больше ждать неизбежной развязки, он решил сам отречься от царского звания, возложенного на него сенатом Рима, и лично сообщить об этом Октавию. Он уже собрался было в дорогу, когда ему стало известно, что Александра уговорила своего отца Гиркана обратиться с новым письмом к Малху, прося его прислать за ними всадников и укрыть их у себя на время, пока Октавий не покончит с Иродом. Несчастный старик, всегда сторонившийся какой бы то ни было власти и пуще смерти боявшийся взять на себя хоть малейшую ответственность, на этот раз послушался дочь и такое письмо написал. В этом письме под диктовку Александры он обещал Малху, что в случае, если тот возьмет его семью под свое покровительство и предоставит ей надежное убежище, то с приходом к власти Гиркан отменит все прежние тяготы, наложенные на Аравию Иродом, и, более того, сам щедро одарит Малха.

Доставить письмо в Аравию было доверено родственнику казненного по приказу Ирода Иосифа некоему Досифею. Тот, однако, почему-то решил прежде, чем отправиться в Аравию, показать письмо Ироду. Ирода возмутил не столько тот факт, что Гиркан, и без того являвшийся его соправителем, вознамерился стать единоличным царем Иудеи, хотя не мог не понимать, что реальной царицей при нем станет Александра, а он будет продолжать лежать в постели, жалуясь всем на нестерпимые боли в коленях, – сколько предательство старика, которому Ирод искренне благоволил. На вопрос Досифея, как ему следует поступить с письмом, Ирод ответил:

– Запечатай его и доставь тому, кому оно предназначено.

Ироду было небезынтересно посмотреть, как отреагирует на послание Гиркана Малх: согласится ли взять под свою опеку Гиркана с его дочерью и внучкой, женой Ирода, или поостережется? Сыграло свою роль в таком ответе и то обстоятельство, что Ирод уже свыкся с мыслью, что пока он жив, лишь он один является царем Иудеи – слишком дорогой ценой достался ему этот титул, чтобы он легко уступил его кому бы то ни было другому.

Через неделю Досифей вернулся с ответом. Прежде, чем вручить письмо Гиркану, он показал его Ироду. Малх писал, что готов принять у себя не только Гиркана и его семью, но и всех его единомышленников-иудеев, которым власть Ирода давно уже в тягость, и в ближайшее время пришлет за ними вооруженный отряд, о точном сроке и месте прибытия которого в Иудею сообщит дополнительно. Ирод снял копию с этого письма, а оригинал велел вручить Гиркану.

На следующий день первосвященник Ананил по просьбе Ирода созвал синедрион. На заседание, как член синедриона, был приглашен и Гиркан. Ничего не подозревающий Ананил предоставил слово Ироду. Ирод начал издалека.

– Господа судьи, – сказал он, – вы знаете, какая непростая обстановка сложилась вокруг нашей страны и внутри Иудеи в связи с поражением нашего покровителя и моего друга Марка Антония. Знаете вы и то, что мне, вашему царю, осталось властвовать недолго. Но означает ли это, что мы уже теперь, не дожидаясь, когда Рим официально сместит меня, должны забыть о главном своем предназначении – заботиться о безопасности Иудеи и благе ее народа, – и подбирать себе нового царя, поставив на первое место свои личные интересы? Я хочу спросить вас: каким словом вы назовете проступок тех, кто, забыв о своем долге перед народом Иудеи и о том, что государство наше пока еще имеет своего законного царя, уже теперь обеспокоились устройством личных дел, которые обеспечат им безоблачное существование в будущем?

– Измена, – раздались отдельные голоса, поддержанные другими членами синедриона: – Измена.

– Измена, – подтвердил Ананил и обратился к Ироду: – Назови нам имена этих изменников.

– Прежде, чем назвать имя, – сказал Ирод, – я просил бы синедрион решить, какого наказания заслуживает этот изменник.

– Смерти! – снова раздались голоса, и Ананил вслед за другими судьями повторил:

– Смерти.

– А что скажешь ты, Гиркан? – обратился Ирод к старику, который как ни в чем не бывало продолжал сидеть на своем судейском месте.

– Смерти, – подтвердил Гиркан.

– А теперь ответь мне, Гиркан, не обращался ли ты с какой-нибудь просьбой личного свойства к аравийскому царю Малху?

Вопрос Ирода застал Гиркана врасплох; лишь теперь он стал трудно соображать, к чему клонит тот, кто со времени его возращения из Вавилона обращался к нему не иначе, как отец.

– Не помню, – произнес Гиркан, и голос его задрожал. – Кажется, нет. Но, может быть, и писал.

– Постарайся вспомнить, писал ли ты Малху и о чем именно писал?

– Извини, Ирод, но память у меня уже не та, что прежде. – Голос Гиркана дрожал все заметней. – Кажется, напомнил Малху, что он должен выплатить Иудее контрибуцию.

– И что ответил тебе Малх?

– Опять же не помню. Меня последние месяцы мучат страшные боли в ногах. Эти боли настолько сильные, что я даже не помню, куда подевал письмо Малха.

– Надеюсь, боли, которые тебя мучат, не настолько сильные, чтобы ты успел забыть, какой только что вынес приговор изменнику?

– Нет, я это помню. Изменник в такое тревожное время, которое переживаем все мы, заслуживает смерти.

– Все слышали, что сказал Гиркан?

– Все, – ответил за всех Ананил. – Можешь не сомневаться, Ирод, что любой изменник, даже если им окажусь я, будет немедленно казнен по приговору синедриона. Потрудись назвать его имя и привести доказательства его измены.

– Изволь, – сказал Ирод и зачитал письмо Малха, адресованное Гиркану.

Наступила гробовая тишина. Взоры всех судей обратились на Гиркана. Ананил, не в силах сдержать выступившие на глаза слезы, спросил:

– Гиркан, зачем ты это сделал?

– Не знаю, – едва слышно произнес старик; лицо его побелело, в то время как места, где некогда у него были уши, стали пунцовыми, как горящие угли. – Не знаю, – повторил он.

– Но ты по крайней мере отдаешь себе отчет в том, что только что мы вынесли тебе смертный приговор и ты подтвердил его?

– Отдаю. – Старик, закрыв лицо руками, разрыдался. – Я не заслуживаю пощады за предательство человека, которого любил и продолжаю любить, как сына, и потому должен умереть.

Ирод встал со своего места и молча покинул двор первосвященника. Он не сомневался, что приговор синедриона уже через час будет приведет в исполнение ^[256].