Книга Странная практика, страница 19 – Вивиан Шоу

Крансвелл растерянно заморгал.

– Это… и правда звучит довольно разумно.

– Вот именно, потому что никто об этом не подозревает. Вы уж постарайтесь проявить сообразительность, мистер Крансвелл.

Он улыбнулся, вспомнив написанное у Ратвена на лице долготерпение, и отправился звонить начальству, чтобы сообщить, что не выйдет на работу.

* * *

Особняк на набережной был трехэтажным. Спальня Ратвена выходила на реку, как и две гостевые комнаты по обе ее стороны. По другую сторону коридора апартаменты меньшего размера и не такие парадные – в них вселились Крансвелл и Грета – смотрели в сад за домом. Уперев поднос в бедро, Крансвелл осторожно постучал в дверь доктора. Спустя мгновение она откликнулась:

– Да?

– Чашку чая?

– О!.. – ее голос звучал удивленно. – Спасибо. Зайдете?

Крансвелл вошел. Занавески еще не были раздвинуты, но лампа на тумбочке горела, и в ее неярком свете мягко поблескивали хрусталь и серебро. Грета сидела в постели с книгой на коленях.

– Я вас разбудил? – спросил он с приличествующим случаю виноватым видом.

– Нет, конечно. Сюда. – Она убрала завал из нескольких книг с тумбочки у лампы, чтобы он мог поставить поднос. – Спасибо, это ужасно мило с вашей стороны. Надо понимать, что остальные еще не вставали?

– Да, никто еще не начал шевелиться. – Крансвелл подал ей чашку. – Я не знал, кладете ли вы сахар. Как ваша шея?

Она поморщилась и едва успела удержать себя, чтобы не потереть рану.

– Побаливает. В основном чешется. Не думаю, что вещество с клинка сильно мне повредило, и я вчера вечером все как следует промыла.

Сам кинжал, насколько знал Крансвелл, был запечатан в три слоя пленки и надежно спрятан в гараже. Грета потребовала, чтобы его держали как можно дальше от Варни, Ратвена и Фаститокалона.

– Нет идей насчет того, что это? – спросил он. – Э… то, ядовитое.

– Никаких. Мой друг анализирует тот осколок, который я извлекла из раны сэра Фрэнсиса. Если это одно и то же вещество, то сегодня мы уже должны узнать, из чего оно состоит. Но оно не подействовало на меня так, как на него.

– Потому что вы – человек, – сказал Крансвелл, устраиваясь на краю ее кровати со своей чашкой. – Правильно? То есть, судя по тому, что говорится в книге, эта дага предназначена, чтобы ранить демонов, что, я полагаю, по определению включает и вампиров.

– М-м-м… – Грете это явно не понравилось. – Значит, определение очень размытое.

– Ну, вампиры, монстры, немертвые создания, демоны и все такие идут вместе, так?

– С медицинской точки зрения – нет, – заявила Грета. – Тут заметная разница. Как бы то ни было, мы знаем, что вомпирам оно не полезно, однако Варни вроде поправляется. Мне все-таки нужно появиться в приемной хотя бы на часть дня. Сейчас у гулей эпидемия гриппа, и необходимо принять мистера Рененутета по поводу ног, и… Дел ужасно много, и я не могу свалить все на Надежду и Анну или перенаправлять всех к доктору Ричторну, второму из специалистов. В Хаунслоу им слишком далеко добираться.

Она заправила прядь волос за ухо.

– Что вы собираетесь делать относительно машины? – спросил Крансвелл.

Грета вскинула голову, потрясенно осознавая ситуацию.

– Господи, она же осталась там. На Крауч-Энде. Полная слезоточивого газа. Придется ехать наметро.

– Знаете, я бы не стал, – проговорил Крансвелл, в процессе высказывания осознавая: с самого пробуждения в его мыслях плескался какой-то неоформленный страх – и мысль о том, чтобы находиться под землей, была отвратительна без всякой на то причины. – Не спустился бы вниз, в темноту, не имея очень веской причины. Сядьте на автобус. Или попросите Ратвена вас подвезти.

Она потерла лицо, и светлые волосы снова упали вперед, накрыв ей руки.

– Наверное, вы правы. Ох, черт, сколько сейчас времени?

– Примерно половина девятого.

– Мгм… Ладно, наверное, все не так плохо. Приму душ, чтобы проснуться, потом осмотрю Варни, а потом как-нибудь доберусь до приемной. Вы… останетесь здесь на… на все время?

– Да. Позвонил на работу, сказал, что у меня грипп и я не выйду несколько дней. Мне вроде даже странно, что вы собираетесь выходить из дома, если честно.

– Если бы у меня не было неотложных дел, я бы осталась здесь и, может, вообще забилась бы под одеяло, – призналась Грета. – Наверное, мне еще надо бы позвонить в полицию насчет вчерашнего нападения, чтобы на меня накричали за то, что я не сообщила о нем сразу же.

Он поморщился.

– Наверное, надо бы. А мне на самом деле надо вернуть те книги в музей, и один Бог знает, как это сделать так, чтобы не было понятно, что это я их стащил.

– А как вы их вынесли?

– Ну, есть такие маленькие карточки в каждом отделении хранилища, знаете: «Взяты на реставрацию таким-то» с закорючкой на нужной линейке, и все такое. Слава богу, они не в экспозиции, иначе мне пришлось бы возиться с камерами наблюдения, а я даже близко не секретный агент. – Крансвелл спрятал лицо в ладони и застонал. – Я, право, не могу даже поверить, что сделал такое. День был гадкий, действовал я импульсивно, вместо того чтобы уговорить себя такого не делать. Честно говоря, даже странно, что меня не поймали. Может, я пронесу их обратно в отдел хранения, прикрывая очень просторным пальто?

– Может, вам стоит взять на время одного из тех джентльменов, которые способны изменять восприятие реальности? – предложила Грета не без сочувствия. – Если Фасс будет в форме, то он сможет что-то сделать, например, с тем, заметят ли охранники ваше присутствие. Не сомневаюсь, что он согласится помочь.

– А кто он? – спросил у нее Крансвелл.

– Фасс… он… старый друг семьи? Честно говоря, довольно трудно точно определить, что он такое. То есть я с рождения знаю его, он был одним из близких друзей моего папы и выглядит именно так столько, сколько я его помню. Э… понимаете, было бы очень неудобно усадить его и сказать: «Эй, я все собиралась тебя спросить, ты вообще-то что за существо?»

Она точно знала одно: он не человек (долгожительство и отсутствие старения были ясным свидетельством, плюс серая кожа и сверхъестественные способности), но физиологически трудно было отличить Фаститокалона от любого мужчины лет под пятьдесят со слабыми легкими.

– А чем он занимается, напомните еще раз, – попросил Крансвелл.

– Он бухгалтер. Просто обожает цифры, представляете? Пытался объяснять мне дифференциалы и интегралы, пока я училась в школе, но я это не воспринимала, хоть и было видно, насколько он обожает предмет. Он ради интереса делает вычисления на старых конвертах. Это его фишка.

Крансвелл содрогнулся.

– Но вы сказали, что он может… манипулировать восприятием реальности?