Книга Тайна старого фонтана, страница 45 – Виктория Фокс

Самым приятным было то, что Джио, казалось, не замечал отсутствия сестры.

— Думаешь, с Изабеллой все нормально? — спросила Вивьен как-то вечером, за ужином, когда Адалина приготовила ньокки с артишоками.

Она специально подняла эту тему: ей нравилось чувствовать себя милосердной женой. Хотела, чтобы Джио видел в ней зрелую личность, способную на прощение, в то время как Изабелла отдалялась бы от него с каждым днем все сильнее.

Джио почесал щеку.

— Она в порядке, — ответил он.

— Я надеюсь, она не расстраивается из-за этого… несчастного случая.

— Уверен, что нет.

— Хорошо. Потому что я хочу покончить с этой историей.

Джио не нравились разговоры о сестре. Он не позволял втягивать себя в них. Но Вивьен казалось, что чем чаще она будет дергать за эту веревочку, тем слабее станет тугой узел их родственных отношений.

Однако дело было в том, что сама она не забыла о так называемом несчастном случае.

И никогда не забудет.

Каждый раз, когда она ловила полный ненависти взгляд Изабеллы, каждый раз, когда чувствовала удушливое присутствие сестры, уверенность в виновности Изабеллы росла. Она почти стала убийцей. Она стремилась покончить не только с Вивьен, но и с ее малышом. Ничего хуже и быть не могло. Неудивительно, что Джио был не в силах даже заподозрить ее в таком. Если им повезет, стыд будет держать Изабеллу на расстоянии все время.

— Кстати, дорогой, — произнесла Вивьен, делая глоток монтепульчано, — какие у нас планы на выходные?

* * *

Как оказалось, на выходные был запланирован сюрприз. Но наступил вечер пятницы, и она видела, что Джио едва сдерживает радостное возбуждение. Его выдавала энергия, бьющая фонтаном, и постоянное перескакивание с темы на тему.

— Я пригласил к нам художника, — сказал он ей и притянул к себе. — Сейчас идеально подходящий момент. Именно сейчас. Мы сможем запечатлеть нашу семью.

— Что ты имеешь в виду? — обрадовалась Вивьен.

— Портреты. — Он поцеловал ее. — Разве мы не должны запечатлеть момент нашего проживания в Барбароссе? И когда родится bambino, для него тоже будет место.

Эта идея ее порадовала. Она восхищалась портретом Джакомо Динаполи, украшавшим бальный зал. Замок был полон свидетельствами жизни прошлых поколений, недавних и совсем древних — из восемнадцатого и девятнадцатого столетия. Картины изображали женщин с удивительными прическами, замерших в одинаковых покорных позах, сложив на коленях украшенные драгоценностями руки, и воинственных мужчин в официальных и охотничьих костюмах. Но больше всего ее поражала девочка-подросток, запечатленная под оливковым деревом где-то в поместье. У нее был мечтательный взгляд и блестящие черные волосы, гладкие настолько, что казались жидкими.

Вскоре у нее будет ее собственный портрет. Она не могла дождаться этого момента. Одно дело жить в Барбароссе, и совсем другое — стать частью его истории.

Что-то вне времени, что-то неизменное. После этого память о ней останется навсегда. Она станет ветвью их семейного древа. Вивьен никогда не думала о таких вещах, но сейчас ей казалось важным пустить тут корни.

— Джио, это просто замечательная идея.

— Я надеялся, что ты скажешь именно это. Мы повесим их над лестницей. — Он понизил голос. — Я понимаю, что это место связано для тебя с плохими воспоминаниями, но…

— Нет, — перебила она его с мягкой улыбкой. — Это идеальное место.

Субботним утром Вивьен наслаждалась рисованием в Овальном саду. Вокруг пели птицы, ласково пригревало солнышко. Малыш толкался внутри, пока карандаш скользил по бумаге. Однажды я тебя нарисую, — подумала она. Эта мысль казалась удивительно правильной, грела ее.

Вивьен так увлеклась, что не замечала течения времени. К реальности ее вернул обеденный звон колоколов. В этот момент девушка поняла, что художник опаздывает на двадцать минут. Собрав свои вещи, она двинулась к дому.

Джио стоял на гравийной дорожке и звал ее по имени. Она удивилась, заметив тревогу на его лице.

— Вивьен, слава богу! — Он бросился ей навстречу. — Где ты была?

— В саду, — ответила она, показывая альбом для зарисовок. — Я думала…

— Ты знаешь, как я волновался?

Он до боли сжал ее в объятиях. В его разноцветных глазах горел опасный огонек. Он был одновременно и самым любящим на свете мужчиной, и опасным чужаком.

— Я чуть с ума не сошел, — продолжал он. — Везде искал тебя. Адалина тоже. Я думал, что с тобой что-то случилось.

— Извини. Нужно было кого-то предупредить.

— Я думал, ты снова где-то упала, — сказал Джио, легонько ее встряхивая. — Ты могла потерять сознание, просто ударившись где-то головой. Я думал, с тобой или ребенком что-то произошло.

— Но я всего лишь…

— Ты всего лишь была неосторожна и легкомысленна, как и в прошлый раз!

Вивьен опешила. На глаза навернулись слезы. Идеальный день был испорчен.

Она его не узнавала. Почему он так себя ведет? Она упала не из-за своей неосторожности или легкомыслия, а из-за умысла его сестры. Злого умысла.

— Почему ты такого мнения обо мне?

Джио отпустил ее, отвернулся, а затем снова повернулся к ней лицом. Вивьен чувствовала себя ребенком, которого отчитали за проступок. Девочкой в церкви в бледно-лиловом платье, забывшей слова.

— Я не могу постоянно контролировать, где ты и что делаешь. Я стараюсь, разве ты не видишь? Стараюсь за тобой присматривать.

— Извини, — выдавила она из себя во второй раз. — Я не осознавала, сколько прошло времени. Буду более внимательной в следующий раз.

Он покачал головой.

— Ты не понимаешь, да?

Вивьен сглотнула. Краем глаза она заметила у входа художника, который отступил, заметив ссорящихся. Как они выглядели со стороны? Огромная тень Джио в длинном темном пальто нависала над его беременной женой. Какое право он имел так с ней разговаривать? Внимание, которым он окружал ее со времени падения, сейчас казалось ей удушающим. Двадцать минут опоздания, и он ведет себя так, будто ее не было неделю. Теперь она больше не может быть независимой?

— Неужели я должен тебе все разъяснять? — не унимался он. — Неужели ты действительно настолько глупая?

Вивьен была задета. Он никогда не обвинял ее в недостатке ума, и это был удар ниже пояса. Глупая. Да, он был образованным человеком, врачом. А она бросила школу в шестнадцать и торговала собой. Но каких слов он ожидал от нее? Конечно, я глупая, нелепая блондинка, а ты гребаный Эйнштейн. Как же ты опустился настолько, что женился на мне?

— Ты устраиваешь сцену, — сказала она.

— Я могу устраивать какие угодно сцены. Я здесь хозяин. И я могу вести себя как мне заблагорассудится. Я почти потерял тебя в тот день, Вивьен. И не собираюсь больше терять свою семью. В этот раз я подобного не допущу. Не хочу заново через все это проходить. Ты — мое будущее. Ты и этот малыш. Ты для меня все. Я люблю тебя. И не могу во второй раз потерять семью, просто не могу.