Онлайн книга «Блудный сын, или Ойкумена. Двадцать лет спустя. Книга 2. Беглец»
|
– Дом, – мальчик насупился, – это безопасность. Ты сам сказал, да. Похоже, он считал вопрос исчерпанным. – Да! – заторопился Гюнтер. – Дома безопасно. Там друзья, там нас ждут. Отведи нас на Ларгитас! Идиот, сказал Гюнтер-медик Гюнтеру-невротику. Слово «Ларгитас» для мальчика – пустой звук, абстракция. Вот, держи. Гюнтер извлек из памяти образ детской комнаты и отправил его сыну. Образ усиливался деталями: они с сыном играют, Натху впервые делает попытку улыбнуться. Желтая кислота лимона. Вкус соленого леща. Тепло уюта. «Дом. Нам туда…» – Нет! Булава взлетела и рухнула, впечаталась в растрескавшуюся почву. Земля под ногами содрогнулась, к небу взлетел столб пыли. Гюнтер отшатнулся, с трудом подавив желание… Броситься наутек? Завизжать от восторга, как девчонка?! «Да что со мной такое?!» – Не дом! Нет! – Почему? – Беда! Опасность! – Да почему же?! – Нападают! Убивают! Боль! Страх! Не дом! От волнения речь Натху заметно ухудшилась. – Успокойся, малыш, – примиряющим жестом Гюнтер выставил перед собой ладони. На всякий случай он накрыл сына облаком умиротворения. От ментальных усилий у него началась изжога. – Там все закончилось. Больше никто не нападет. Не сделает больно. Я буду с тобой… – Ты со мной! – Натху успокоился. – Дома ты со мной, да. Мы идем домой. – Куда? Куда ты хочешь идти? – Туда! – Ты знаешь это место? – Знаю! Питекантроп энергично кивнул. – Можешь показать? Как я тебе? – Зачем? Ты тоже знаешь! – Ты все-таки покажи. Пожалуйста. В следующий миг Гюнтера с головой накрыла ментальная волна. – Пошли, ларги. Купишь мне вашей чудо-травки. Будет интересно, обещаю! Движение. Движение – пространство. Движение – время. Пахнет фиалками и сбежавшим молоком. Кто пахнет? Что пахнет? Свет из окна. Он пахнет. Капля пота стекает на щеку. Грохочет. Грохочет. Она внизу. Двигается. Движение – черный хлеб. Он на ней. Двигается. Минута – ля-бемоль. Фиолетовый бемоль. Полтона. На ощупь – яичница. Смех. Взрыв мокрый, взрыв разлетается брызгами. Крик. Крик – туман над клумбой с лилиями… – Нет, Натху! Нет!!! Только не туда! Крик аукнулся в носу ароматом корицы. – Туда, – набычился питекантроп. – Домой. – Ты не знаешь, где это! Знает, с ужасом осознал Гюнтер. Он знает! Пыль из-под копыт – диссонансы. Бегство ящерицы – лиловый росчерк на малахите. Взгляд в небо – зуд под лопатками. Сбитое дыхание – вкус копченого мяса. Удар булавы – восторженный визг. Ментальное усилие – изжога. Крик – корица… Кретин, заорал Гюнтер-медик, срывая глотку. Ослеп? Оглох? Утратил способность логически мыслить?! Те же симптомы, что и от «путанки»! Только слабее, вразброс. Где растет «путанка»? На Шадруване, возле Саркофага. Так куда мы направляемся? Неужели Шадруван уже близко?! – Натху! Как ты нашел дорогу сюда?! Ты же не знаешь… – Знаю! Знаю! Кретин, повторил Гюнтер-медик. Ты бывал на Шадруване? Вот мальчик и считал у тебя путь вместе с воспоминаниями о своем зачатии. Иди на хрен, взвыл Гюнтер-невротик. Какое считал?! Я и сам этот путь не знаю! Корабль просто доставил меня к месту назначения… Ага, ухмыльнулся Гюнтер-медик. Спроси у парня, как находят дорогу в космосе антисы? Флуктуации?! Он тебе порасскажет… – Не надо, – жалобно попросил кавалер Сандерсон. – Не ходи туда. Натху растерялся, дрогнул. И вновь насупился: – Надо. Домой. – Я тебя не пущу! – Безопасность. Надо. – Не пущу! Я тебе отец или кто?! С отчаянием самоубийцы Гюнтер шагнул к сыну. В руках кавалера Сандерсона возникла раковина – так папаша, гневаясь на дерзкое чадо, хватается за ремень. Криптиды грозно зашевелились, в лицо Гюнтеру пахнуло мускусом и лавандой. Новичок задирает хвост на вожака? Стая готовилась преподать наглецу основы коллективной дисциплины. Вроде бы, предположил Гюнтер-невротик, у волков вызов принимает сам вожак? Бьется с претендентом один на один? Или это у горилл? Волки, гориллы, буркнул Гюнтер-медик. Синие киты! У криптидов, дружок, дело обстоит иначе: «Один за всех, и все за одного!» «Папаша, – ласково подсказали из прошлой, считай, райской жизни, где были пациенты и не было антисов. – Вы плохой мальчик, папаша. Я вами недоволен. Эх, папаша…» К горлу подкатила волна тошноты. Раковина? Паника?! Что ты можешь противопоставить существам, для которых чернейший в мире негатив – лакомая пища? Накормишь их до отвала? До смертной икоты?! Кубло извивающихся щупальцев сомкнулось вокруг него. В недрах клокочущей массы блестели сапфировые блюдца глаз. Щелкали роговые клювы. Каждый запросто мог отхватить Гюнтеру руку или ногу. Кошмар, оценил Гюнтер-невротик. Кошмар, согласился Гюнтер-медик. Громовой рык обрушился с небес. В глаза плеснуло ослепительной синью. По телу прошла волна озноба, волосы на ляжках и предплечьях встали дыбом, будто наэлектризованные. Запах эвкалипта ворвался в ноздри, во рту возник железистый привкус. Криптиды замерли. Казалось, они угодили под разряд парализатора. Натху рявкнул еще раз, взмахнул для острастки булавой, и спруты попятились. Живой круг распался. – За мной, – бросил Натху Сандерсон через плечо. Гюнтер Сандерсон молча припустил следом, стараясь не отстать. «Эх, папаша, – выстукивали копыта. – Вы плохой мальчик, папаша…» II Космос здесь выглядел больным, порченым. Бархатная чернота поблекла, подернулась мглистой дымкой, словно неподалеку горели торфяники. Сравнение пришло из фильма, который Гюнтер смотрел в детстве. На миг он даже ощутил запах гари. Нет, это были шутки разыгравшегося воображения. Сквозь мглу едва пробивался тусклый свет звезд, сочась грязноватой сукровицей. Красное смещение? Что-то иное, противоестественное? Может, и правда красное смещение: светила в ужасе торопятся прочь, подальше от гиблых краев. Кавалер Сандерсон и так был не силен в астрономии, а сегодня он ни за что не смог бы поручиться. Из-под шелухи он вообще боялся выглядывать наружу. Риск вывихнуть себе мозги космическими пейзажами, чрезмерными для обыденного мышления, пугал до смерти. |