Онлайн книга «Шесть тонн ванильного мороженого»
|
– Я сейчас позвоню маме, – угрожающе проговорила Холли. – И что скажешь? – с вызовом спросил я. Машину снова занесло, девчонка взвизгнула и вцепилась в торпеду. – Псих! – крикнула она. – Скажу, что ты шпаришь, как псих ненормальный! – Звони! Она ткнула пальцем в телефон, аппарат весело запиликал, набирая мамин номер. – Ябеда, – буркнул я, косясь на экран телефона. – Тут сигнала нет. – Как это? – простодушно удивилась она. – Тут лес, ваше величество! – Я демонически усмехнулся. – Глушь тут! Горы и лес! Тут волки и медведи, кабаны и шакалы! А вот сигнала – нет. – Какие шакалы? Какие? – С клыками! Хищные шакалы. Машина влетела в колдобину, днище картера со скрежетом полоснуло по дороге. Мне стало жарко от мысли, что будет, если мы в этой глухомани пробьем картер. Я приоткрыл окно и сделал глубокий вдох. – Послушай, Холли, – примирительным тоном начал я. – Давай договоримся. Ты взрослая девочка, тебе уже десять… – Что?! Мне десять?! – взъярилась она. – Мне двенадцать с половиной! И прекрати разговаривать со мной как с ребенком! Дурак! – Я и не думал… – Вот именно – не думал! Куда тебе о других думать? С твоим, как его… – она зло прищурилась, припоминая. – С твоим эгоцентрическим инфантилизмом! Я чуть не выпустил баранку. – Каким инфантилизмом? – захохотал я. – Каким? – Эго… – не очень уверенно повторила она, – …центрическим. – Ты хоть понимаешь, что это значит? Эгоцентрический инфантилизм! Холли задумалась на секунду, но она явно была гораздо сметливей, чем мне казалось. И, очевидно, старше на два с половиной года. – А это значит, – с неожиданно очень знакомой интонацией начала она, – что у тебя психология подростка. Капризного и испорченного пятиклассника. Да к тому же с манией величия. – Манией величия? – Именно! – И в чем же она выражается? – А в том! – Она скорчила рожу, наверное, изображая меня. – Я журналист! Я репортер! Господи-боже-мой! Он воображает себя невесть кем, ага! А сам на самом-то деле – паршивый блоггер… – Меня публикует «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост»! – азартно крикнул я. – Меня приглашали на «Утренний кофе» с Джоната… – Ух ты! – Она перебила меня и засмеялась. – Когда? Когда тебя приглашали? Год назад! Умора! И ты нацепил тогда еще этот идиотский галстук. Ух! И этот твой дурацкий акцент! Страфствуйте дырагие зрытели… – Я родился и вырос в России, ничего удивительного, что я говорю с акцентом… – Удивительного ничего, а смешного много! – Кто бы смеялся! Сама на родном языке через пень-колоду говорит, а я знаю четыре иностранных… – Фу-ты ну-ты! Только выпендриваться тут не надо! Четыре языка! Ты на фиг не нужен никому со своими языками… Четыре языка! С четырьмя миллиардами не нужен, понял. Ты потому и сбежал из своей вонючей России, что там никому не нужен был. Журналист! И здесь никому ты не нужен! Ни-ко-му! Я повернулся к ней, она торжествующе смотрела прямо перед собой, смотрела на дорогу. Мамин прищур, мамин профиль. – Ну ты и дрянь, – невольно произнес я. – Лучше быть дрянью, – злорадно проговорила она в стекло, – чем таким поганым неудачником с ублюдским акцентом и кретинским галстуком. – Знаешь что! – заорал я и хряснул кулаком по рулю. Я задыхался, мне казалось, что я сейчас взорвусь от злости. Не припомню, чтобы я ненавидел кого-нибудь с такой лютой страстью. В этот момент прямо перед машиной возник олень, возник моментально, точно материализовался из морозного сумрака. Холли взвизгнула, я одним ударом впечатал педаль тормоза в пол. «Кадиллак» потерял управление, нас понесло юзом, закрутило. До оленя оставался метр, не больше, – я отлично разглядел влажный замшевый нос и белые, точно седые, ресницы. Я вцепился в баранку, ожидая удара, но удара не произошло – олень стремительно и без видимого усилия, одним грациозным прыжком оказался на обочине, печально оглянулся на нас и исчез в чаще. Я без особого результата выкручивал руль, как советуют в учебниках по вождению – в сторону заноса, «Кадиллак» сделал еще один пируэт и уткнулся носом в придорожный сугроб. К счастью, я успел скинуть на нейтралку, и мотор не заглох. Холли продолжала голосить. – Заткнись, – рявкнул я. Девчонка замолчала, тихо всхлипнула и вытерла нос кулаком. Мне стало стыдно, я что-то буркнул и включил заднюю передачу. Медленно начал прибавлять газ. «Кадиллак» дернулся, я притопил педаль еще. Движок взревел, я слышал, как колеса со свистом прокручиваются в снегу. Машина не двигалась. Положение оказалось хуже, чем я предполагал, – нос «Кадиллака» и оба колеса застряли в сугробе. Я обошел машину, пнул заднее колесо, открыл багажник. Кроме моей сумки и Холлинного чемодана, там не было ничего. Ничего, даже поганого скребка. Держась за капот, я шагнул с дороги на обочину и тут же провалился по колено в снег. Чертыхаясь, натянул перчатки. На карачках начал выгребать снег из-под колес. – Эй, – я постучал пальцем в стекло. Холли приоткрыла окно, подняла голову. – Мы здорово застряли. – Я стянул мокрые перчатки и подул в окоченевшие ладони. – Мне одному не справиться. Она мрачно посмотрела на меня. – План такой, – продолжил я оптимистичным тоном. – Я зайду оттуда и буду толкать машину, а ты будешь давать газ. Но очень аккуратно, очень, – тут главное не… – Я не умею, – простодушно сказала она. – Я никогда в жизни… Никогда… – Да там и уметь-то нечего! – уверил я. – Садись за руль. Холли, не выходя и машины, перелезла в водительское кресло. Я сел рядом. – Первым делом – ставим колеса прямо. Держи баранку, крепче, вот так… И поворачивай. Она вывернула руль, я высунулся в окно, проверил – колеса стояли параллельно корпусу. – Теперь видишь, там внизу педали? Газ и тормоз. – Я наклонился, нащупал рычаг под ее креслом и придвинул кресло ближе. – Так достаешь? Холли поставила ногу на педаль газа. – Угу, – кивнула. – Так? – Отлично. Теперь очень медленно надави… вот так. Чуть-чуть. Видишь? Элементарно! Она улыбнулась. – Вот эта штука переключает скорости, – я взял ее руку, положил на рычаг. – Вот так, крепче. Нам нужна будет только задняя скорость. Мы сейчас на нейтральной. По моему сигналу ты переключишь на заднюю, вот сюда. – А ты? – А я буду толкать. Снаружи. И давать тебе команды. – Какие? |