Онлайн книга «Шесть тонн ванильного мороженого»
|
Мне все это не нравилось. Парень обошел «Хонду», зло хлопнул дверью. Закурил, сел на капот. Не отрываясь, разглядывал нас. Изредка плевал на асфальт. – Вот и отлично! – Я включил поворотник. – Как раз по дороге. Минут пять ехали молча, потом Тиффани, подавшись вперед, сказала: – Мне домой нельзя. Скип знает, где я живу… – Это тот, что ли? – спросила моя жена. – Он тоже местный? – Нет, он из Аризоны. – Девчонка шмыгнула носом. – Я думала, он нормальный парень, а он полный псих. Она снова шмыгнула. Мэлори протянула ей бумажный платок. – Мы тебя отвезем к себе! – объявила Мэлори. – Правда, Игорь? Я промолчал. Тиффани громко высморкалась. – А где вы живете? – Рядом. Сразу за дерев… за Коринфом. Где река, знаешь? Сахарная мельница. – А-а! Это там, где была ското… – Тиффани, – быстро перебил я, – а может, тебе лучше к каким-нибудь родственникам? Какая-нибудь родня поблизости есть? – Тетя Элизабет в Бостоне живет. До Бостона я не собирался пилить. Три часа. Но ведь должны быть автобусы, поезда. – Давай позвоним тете? Номер помнишь? – Да. Но у меня нет телефона. – Господи! – засмеялся я. – Неужели я наконец встретил в Америке человека без чертова айфона?! – Здесь сигнал хреновый, по всему штату. Только в Берлингтоне и Миделберри нормально. Я вынул телефон, сигнал и вправду был хреноват. – Звони! – Я протянул телефон через плечо. Поймал ее взгляд в зеркале. Тиффани улыбнулась мне, сжав в кулаке белый комок салфетки, быстрым пальцем набрала номер. Приложила телефон к уху. Сквозь платье просвечивала голая грудь с острыми козьими сосками. Мэлори слегка надулась, не по существу, скорее, по форме. То, что я перехватил инициативу и бесцеремонно угробил ее гостеприимное предложение. Тетя оказалась дома. Она была рада принять племянницу. – Но у меня нет денег… – Тиффани вернула мне телефон. – Разберемся, – кивнул я, телефон был теплый и влажный. – Из Миделберри автобус идет в Бостон? – Да, каждый час. От колледжа. 5 Мы остановились за три дома, Тиффани попросила ближе не подъезжать. – Отчим уже бухой, наверное. Я мигом, только вещи соберу. Жила Тиффани в трейлере. Я непроизвольно проводил взглядом ее ловкую фигуру – крепкие икры, ладная попка в крошечном треугольнике трусов. – Не стыдно? У тебя могла быть такая дочь! – ехидно заметила Мэлори. – Не дай бог! – я перекрестился с шутливым испугом. Над дверью трейлера линялой тряпкой болтался звездно-полосатый флаг. На вытоптанном пятачке перед входом стояли два пластиковых стула в растерянных позах, мятый жестяной бак был доверху набит мусором, рядом желтели пустые коробки из-под «Миллера». Пестрел мелкий сор, обертки. На плоской крыше торчала спутниковая антенна, рядом жирная ворона что-то громко долбила клювом, время от времени очень по-человечески оглядывалась через плечо. И снова принималась долбить. Солнце садилось, тени посинели и вытянулись поперек дороги, у круживших над нами скворцов крылья вспыхивали ртутным светом, словно слюдяные. Небо выбелилось, голубой цвет исчез, сменился молочным. В дальних горах, фиолетовых и мрачных, что-то угрюмо клубилось, не то туман, не то дым. Тиффани переоделась: тугие джинсы, узкий белый свитер, волосы стянула в жидкий хвост. Соски торчали по-прежнему. Плюхнула розовую дорожную сумку на заднее сиденье. По ремню сумки сияли крупные фальшивые рубины. Выехав из деревни, я прибавил скорость. Солнце, большое и красное, катилось справа, проворно ныряло за холмы и тут же выскакивало снова. Ветер ревел, спидометр дополз до девяноста. Мэлори съехала вниз, выставив белые коленки. Тиффани что-то прокричала, я не расслышал. – Что? – крикнул я назад. – Балдежная тачка, мистер! – заорала она мне прямо в ухо. От нее пахло немытым детским телом, сигаретами и мятной резинкой. – Может, крышу поднять? – крикнула мне Мэлори. – Холодно… Пришлось остановиться и поднять крышу. – Супер… – Тиффани зачарованно следила за механическим превращением. – Не-е, ну это во-о-обще… Поехали дальше. В салоне стало неожиданно тихо, я включил радио, потыкал по станциям. Прием был скверный, везде трещало, единственно чистая станция играла занудное кантри. Некто хрипатый пел про семь лет сплошных несчастий и разбитую любовь. В припеве просил похоронить его в Восточном Кентукки на холме с видом на железную дорогу. До Миделберри оставалось тридцать три мили. – А вы ее видели? – неожиданно спросила Тиффани. – Старуху? – Какую? – Мэлори повернулась к ней. – Какую старуху? – Ну Хэндерсон! – О чем речь? – спросил я Мэлори. Мэлори пожала плечами. – Ну вы даете! Вообще! – Тиффани просунула беличью физиономию между нами. – Артистку! Хэндерсон. – Где, когда и почему мы должны были видеть артистку Хэндерсон? – строго спросил я. – Во дают! – Тиффани в изнеможении выдохнула, откинулась назад. – Призрак! – У нас? – догадалась Мэлори. – В доме? Призрак? – Ну да! Она ж там удавилась. В сарае. Сперва ее муж убился на самолете, а после сын утонул. Она стала бухать дико. А после – удавилась. Я включил фары. Пейзаж сразу стал плоским, как декорация – черные горы, фиолетовое небо. Одна звезда. – Да… – сказала Мэлори. – Точно… Я нашла вырезки из газет, на втором этаже. В столе. Она на Бродвее пела, эта Хэндриксон. В «Золотой долине» и «Влюбленном матадоре». Сын отдыхал на Гавайях, они там с друзьями взяли яхту. У них что-то случилось, то ли драка, то ли пожар… Короче, его так и не смогли найти. Тело. – Ты не выкинула? Газеты? – спросил я, подумав о своем забуксовавшем сценарии. – Я хочу посмотреть. Может, какой-нибудь нюанс… Автобус отходил через двадцать минут. Я купил билет, вернулся. Девчонка что-то оживленно рассказывала моей жене. Я распахнул дверь, она тут же замолчала. Я протянул билет, достал из бумажника сотню. Тиффани без кривлянья взяла деньги, кивнула. Сказала «угу». – На здоровье, – ответил я. Мэлори села за руль. Я отодвинул кресло до упора, потянулся. – Жрать хочу смертельно! – сказал я. – Кусок жареного мяса с картошкой! Мэлори не ответила, молча объехала вокруг мрачного памятника – некто грозный, вроде солдата с ружьем. Свернула на Седьмое шоссе. – Ты что? – Я тронул ее щеку. Она зло помотала головой. Резко добавила газ. Прикусив губу, подалась вперед, словно шла на таран. Я пожал плечами, отвернулся. За окном неслась чернота, иногда вдали светились окна одиноких ферм. Редкие огни по холмам вполне могли сойти за звезды, а звезд высыпало какое-то угрожающее количество. |