Онлайн книга «Ветана. Дар исцеления»
|
– Да?! – завелась злобная баба. – Мамка не в себе была! А вы… А эта девка… – Язык придержи! – процедил Бертен. Я ничего не понимала. Истина выяснилась спустя пару минут. Из-за смерти матери баба не негодовала бы так, но Аликса Ильви оставила завещание. Оставила все имущество, которое у нее было, своей внучке, назначила меня (меня? За что?!) душеприказчицей, а свидетелями завещания стали… Линда Морли? Карнеш Тирлен? Ничего удивительного в этом факте не было, у нас в лечебнице много чего происходило, и стряпчий у нас по соседству работал, но… почему меня? Что я такого сделала? Разумеется, придя к умершей матери, тетка обнаружила завещание, прочитала его и впала в неистовство. Конечно, как же! На святое покусились, на деньги! На ее наследство! И почему никто не думает, что их наследство – это чье-то трудом и по́том нажитое? И распорядиться своим имуществом человек может по своему усмотрению. Тетку понесло. Впрочем, это было неглупо. Обвинить меня в смерти госпожи Ильви, нашуметь, накричать, а там, пока разберутся, пока меня выпустят из темницы, много воды утечет. Можно и домик продать, и уехать куда подальше… По счастью, Харни никогда не поверил бы ни во что подобное. Или?.. – Я хочу знать, от чего умерла госпожа Ильви. * * * Аликса лежала на кровати. Тихая, спокойная, руки вытянуты вдоль тела, глаза закрыты. Рядом суетился какой-то храмовник, расставлял свечи, доставал склянку с маслом… Я бестрепетно прошла к кровати и откинула простыню. Ах, жаль, что я не могу выпустить на волю свою силу. Но чего нельзя, того нельзя. А что можно? А вот это… Тщательно осмотреть тело, принюхаться, даже в рот залезть… – Дитя света, зачем ты тревожишь это тело? Я перевела взгляд на храмовника. Немолод. Даже уже почти стар, с коротко остриженными волосами оттенка «соль с перцем», резкими чертами лица, острым подбородком и острым же носом… А вот глаза ярко-голубые, чистые, пронзительные. – Чтобы узнать, от чего умерла Аликса Ильви. – И от чего же? – От удушья, – уверенно сказала я. – Это не тромб, это удушье. Храмовник отставил свечу и подошел ко мне. – Почему ты решила так? – Тут кровоизлияния. От нее не пахнет ядом, это верно, но… подозреваю, что ее придушили или подушкой… Нет? Где она? Я переворачивала подушки на кровати, но бесполезно. Посмотрела на соседней кровати – нет. Иногда одиночество может сослужить и плохую службу. Лежал бы с ней кто в палате, может, и уцелела бы бабушка, а так… – Ей просто закрыли ладонью рот и нос и держали так, пока она не задохнулась. Сволочи… Вот и кровоизлияния в глазах… Она сопротивлялась, сколько смогла. – Ты уверена, дитя света? Я молча кивнула, забыв о том, что разговариваю с храмовником, то есть априори с врагом. Слишком уж неприятно было. Вот за что убили бедную женщину? За хибару? За паршивый домишко, не тем будь помянут? Сволочи! – Стража уже знает? – Знает. – Господин Самир, последовавший за мной, мрачно смотрел с порога. – Госпожа Ветана, вы уверены? – Более чем. – Тогда я приглашу ребят, да и заберем тело для осмотра. Я вздохнула. Жалко было эту бабушку до слез. Господин Самир распоряжался, а мне на плечо легла теплая ладонь. – Не плачь. Сейчас она там, где нет горестей. Говорят же, что те, кто принял мученическую смерть, отправляются сразу в Свет. – Оставшимся от этого не легче, – отрезала я. Храмовник покачал головой: – Знаю. И от этого не станет меньше болеть. Уж точно не у тебя. Подумай о другом. Если бы ты не узнала, что ее убили, она бы осталась неотомщенной на земле. – Вы призываете к мести? – К справедливости. Кто я такой, чтобы мстить? – Человек. Как и я, и она, и сотни тысяч других людей на земле. И если мы не спросим злодея, как он посмел, то кто же? – Высший суд. – Пусть он накажет злодея после смерти. А здесь и сейчас мерзавец ответит людям по всей строгости закона. И тогда убитые смогут успокоиться, а их родные – оплакать их без ненависти к убийце. – В вашем сердце много горечи, госпожа. Храмовник смотрел… спокойно. Без интереса, равнодушия, презрения, осуждения – как иконы смотрят на людей. Наши страсти, сколько их есть, не пошатнут их душевного равновесия. Вот и его внутреннее равновесие не могли пошатнуть ни смерть старухи, ни моя, ни даже его смерть. Я не ответила. Зачем что-то доказывать человеку, который тебя не услышит? Лучше заняться своими делами. * * * Подслушивать нехорошо? Знаю, еще как знаю. Зато очень полезно. И я не нарочно, я просто мимо шла, к Харни. Увезли тело госпожи Ильви, ушел господин Самир, я хотела уточнить по поводу нового храмовника, вот и побеспокоила начальство. Кто ж знал, что у него сейчас Бертен? Разговаривали они так громко, что я услышала даже сквозь массивную дверь. Хотела, как воспитанная дама, кашлянуть или поскрестись в дверь, но слишком интересен был предмет беседы. – …Ильви? А ты не услышал? – Я за ней приглядывать не обязан! – Обязан! Работаешь здесь, значит, обязан! – Лечить я ее – лечил, а стоять над кроватью не нанимался! Пришли к ней родные, так и что ж? – Эти родные не далее как вчера бабку чуть не до смерти довели! Вета рассказала! Вся лечебница знала, а ты нет? Приглядеть тебе лень было? Уши… забило? Бертен ответил такими выражениями, что даже меня покоробило. Харни же и ухом не повел. – Ты мне скажи, как получилось, что ты их пропустил? Не идиот ведь, прости Светлый! Молчание. А и правда – как? Дежурство было Бертена, почему такое стало возможным? Не понимаю. Нет, не понимаю… – Ну… это… – Тарку, что ли, понужал? Я замерла у двери. Бертен – и эта шлюха? В груди словно кусочек льда застрял. Ну ответь же что-нибудь! Ответь! Скажи, что это не так, что Харни ошибся! Но Бертен молчал, и в груди болело все сильнее. – А мне казалось, что у вас с Ветой все серьезно? Мне тоже так казалось. Показалось? – У нас – серьезно, – возразил Бертен. – А это… так. Мы же пока еще не женаты! – А когда женишься, думаешь, Вете понравится работать с девкой собственного мужа? Уж сколько говорено: не блуди, где работаешь… – Кто б мне говорил, – хорохорился Бертен. – Что позволено кракену, не позволено мойве, – парировал Харни. – У меня жена здесь не работает. А ты – дурак. |