Книга Иди на мой голос, страница 57 – Эл Ригби

Набрав в грудь воздуха, я взялся за молоток, чтобы постучать, но дверь открылась сама. Артур Сальваторе, полностью одетый, но помятый и сонный, окинул меня взглядом.

– Долго стояли. Не ждал, что это именно вы.

Я молчал.

– Что вам нужно?

– Хотите выпить? – неожиданно для самого себя спросил я.

– Что, простите? – Его темные брови приподнялись.

– Нет, ничего. – Я уже овладел собой и понял, что спешу. – Прошу прощения. Мне нужна ваша помощь, ведь, если я помню верно, вы специалист по ядам.

– Да, верно. – Взгляд был по-прежнему холодный, руки скрещены на груди. – Экспертиза?

– Не совсем. Нужно, чтобы вы вместе со мной посетили кондитерскую на набережной Виктории, в западной ее части. Знаете такую?

– Не люблю сладкое. Но знаю, что «Шоколадный дом» – любимое место у младших членов королевской семьи. Не вижу смысла туда идти, по крайней мере, мне.

Я понизил голос:

– «Сладкое дело» на моем личном контроле. Оно связано с Леди. От Соммерса я знаю, что вы умны, и я решил, что вы пригодитесь. Немного понаблюдаем за посетителями. Может, именно вы заметите, как именно пирожные становятся смертельными.

Сальваторе устало вздохнул.

– А кондитеры не могут просто не выкладывать пирожные на открытую стойку? Или закрывать чем-нибудь?

– Некоторые делали это, но и тогда находились жертвы. Хотя бы одно пирожное, конфета, чашка кофе – что-то всегда было отравлено. Жертвами становились даже наши люди.

– Я вас понял. Почему именно я?

Необыкновенный зануда, въедливый, но, может, такой здесь и нужен. Не отводя взгляда, я осклабился и признался:

– Потому что я ищу повод с вами помириться. Все.

Я наудачу протянул руку, готовясь к тому, что ответного жеста не будет. Но неожиданно мою ладонь все же пожали.

– Хорошо, Томас. – Сальваторе пристально посмотрел мне в глаза. – Постараюсь помочь. Подождите, я возьму револьвер.

Он развернулся и прошел в помещение, кивком предложив следовать за ним. Я оглядел комнату, просторную, но почти пустую: только стеллажи, большой стол, заставленный приборами, письменный стол поменьше и старый низкий диван. По отделке стен и потолка я легко догадался: когда-то обстановка была роскошнее. Сальваторе, рывшийся в ящиках, вскинулся, сдул со лба челку и, проследив за моим взглядом, объяснил:

– Теперь я занимаю лишь пару помещений. Все совсем иначе. Раньше в этом доме жила вся моя семья.

– А где они?

Я как раз остановился взглядом на портрете в массивной раме: подтянутый мужчина в форме Легиона, красивая женщина, долговязый мальчик с большими темными глазами и две таких же темноглазых девочки. Мальчик казался знакомым. Фото мужчины я тоже видел. Черт возьми, неужели этот Сальваторе и тот самый…

Я не сомневался, что он уклонится от прямого ответа, и оказался прав. Более того, он с некоторым трудом снял портрет и отвернул лицами к стене.

– Ничего особенного, все разъехались по разным концам света. Дом оставили мне. Я сдаю помещения, в мои комнаты можно попасть лишь с улицы, как вы и убедились.

– Должно быть, неплохая рента, – скрывая некоторые размышления, я усмехнулся.

– Не знаю. Я отчисляю большую ее часть в Фонд Инвалидов. Жалования мне вполне хватает. Идемте?

Он хмурился, а последнее произнес резким тоном, и я понял: семью Сальваторе обсуждать не будет. Впрочем, такой цели у меня пока не было. Я пожал плечами, кивнул, и мы вышли обратно на лестницу. Он запер дверь. Спустившись, мы зашагали через проулок. Весь путь до площади мой спутник задумчиво, отрешенно молчал. Его голос вновь раздался, лишь когда мы забрались в гондолу и я дважды повернул ключ.

– Ваш знакомый… мистер Моцарт… кто он на самом деле?

Я, наклонившийся, чтобы проверить, держится ли огонь и не подбавить ли топлива, дернулся так, что ударился о рулевое колесо. Взвыв в голос, я выпрямился и начал потирать ушиб. Это позволяло мне не смотреть в глаза токсиколога и тянуть время, придумывая ответ.

– Не догадываетесь?

Но это – напустить загадочный вид – не сработало.

– Я не хотел бы догадываться. Я предпочел бы услышать.

Огонь прекрасно горел, газ в баллонах был прогрет. Медленно поднимая лодку, я положил ладони на штурвал. Сальваторе по-прежнему ждал, и я решил продолжить разговор по выбранной стратегии:

– Вы заслуживаете правды как никто, но я не могу разгласить имени. Скажу просто, что человек влиятельный, занимающийся шпионажем в крупных масштабах.

– Ближний круг?

А черт его знает, может, и ближний. Руки у него длинные. Я кивнул, ничего больше не выдумывая, и добавил:

– То, что он нашел меня в Агре, было счастливым совпадением или же планом, мне неизвестно. Он же рекомендовал меня на пост начальника Скотланд-Ярда. Затем он перестал выходить со мной на связь.

…И почти не выходил до недавнего времени. Но о недавнем времени вы ведь не спрашивали?

Я выдержал взгляд. Кажется, он поверил, по крайней мере, кивнул. Мы уже летели над Челси; я нарушил правила и поднялся выше, чем позволено гондолам. В последние несколько дней туман отступил, и внизу отчетливо виднелись дома и улицы с ползущим транспортом. Сальваторе завороженно смотрел на них. Я спросил:

– Давно не летали?

– Несколько лет, – глухо отозвался он.

– Скучаете по службе?

Он повернул ко мне голову.

– Немного, но я совершенно не жалею, что оставил эту разрушительную машину, мистер Эгельманн. Да и воздушный флот по сути бесполезная вещь, на мой взгляд. Кого в наши времена вообще можно победить, летая на деревянной лодке, пусть даже большой и оснащенной пулеметами и пушками?

– Учитывая, что больше летать не на чем…

– Когда лет семь назад мы подавляли восстания близ Гвалиора ^[32], – перебил он, – сипаи сожгли за год без малого дюжину наших фрегатов. Это солидная цифра.

Я нахмурился, потом усмехнулся, вспомнив кое-какие старые слухи.

– Думаю, нас огорошат чем-нибудь посильнее, чем деревянные лодки. Конструкторы ведь разрабатывали кое-что прелюбопытное. Слышали об этом?

– Да.

Я прекрасно знал: он более чем слышал. От этой мысли стало тоскливо. Я промолчал.

Внизу засеребрилась Темза, и я немного ослабил подачу воздуха в баллоны. Лодка начала снижаться, лениво поползла вдоль реки. Наконец я приметил темное, с резным крыльцом здание «Шоколадного дома»; возле него стояло несколько экипажей. Мы пролетели чуть дальше и приземлились у речной пристани – на стоянке, чтобы полицейская гондола лишний раз не попадалась на глаза.