Онлайн книга «Черный вдовец»
|
Пятый нападающий стрелял откуда-то с другой стороны улицы, совсем рядом с Ринкой. Из чего – она не видела, потому что даже глаз скосить не могла. А француженка на балконе доставала пистолет. Задрала юбку – маленький, с коротким стволом револьвер был заткнут за кружевную подвязку, – и ее пальцы уже коснулись ствола… Усатый швейцар, с которым только что разговаривал Людвиг, поднял руку с зажатым в ней… артефактом? Он остро, игольчато сиял синим светом, и этот свет тек с руки – намного быстрее, чем летели дымные снаряды, – и формировал перед Людвигом овальный щит, слишком тонкий, слишком прозрачный… Каким-то образом Ринка понимала, что замершее время вот-вот отомрет, она сама моргнет – а Людвига… Людвига убьют. Потому что он не успеет защититься. И швейцар не успеет, потому что один из дворников уже замахнулся своим блестящим, на глазах удлиняющимся дрыном прямо на него… И тут она в самом деле моргнула. Время понеслось вскачь. А на месте Людвига закрутилась воронка, едва видимая глазу, но очень страшная. Ее края отрывались, разлетались темными искрами – и превращались в призрачных тварей, состоящих из одних только зубов, когтей, щупальцев, клювов и Ужаса. С тихим звоном лопались струны, грохот выстрелов словно тонул в вате, твари неслись навстречу снарядам и заглатывали их, тянулись к стрелкам – призрачными тенями. Нет, реальными жуткими тварями. Первая пасть с отвратительным хрустом сомкнулась на руке с оружием, брызнула реальная красная кровь. Миг, и оба незнакомца утонули в воющем за гранью слуха клубке – и все растворилось, оставив на мостовой и аккуратных белых стенах соседнего домика небрежные кровавые кляксы. – Брать живым! – крикнул кто-то совсем рядом с Ринкой. Ей надо было оглянуться, непременно надо, но она не могла. Взгляд прилип к Людвигу – с его пальцев срывались черные молнии, вот он развернулся к швейцару и дворникам, один из которых уже почти достал швейцара. Взмах рукой, сосредоточенно сведенные брови, тонкий черный разряд – и ближайший дворник сереет, его оружие ломается и рассыпается хлопьями ржави, его одежду сдувает ветром – и несет серым пеплом, не только одежду, но и плоть… голый белый скелет делает еще один шаг, беззвучно кричит безгубым ртом, и падает на брусчатку, рассыпается трухой. Второго черная молния лишь задела краем, и он надламывается, распадается на две половины. Левая все еще бежит, а правая – уже рассыпается, обнажая кости. Если бы Ринка могла хоть вдохнуть, она бы закричала. Но она не могла. Она словно увязла в стекле. И звуки выстрелов звенели, звенели… Все это было ужасно и прекрасно. И странно. Странно было в эпицентре этого ужаса смотреть на Людвига и думать: вот он, настоящий. Улыбается. Стоит прямо, дирижирует симфонией смерти, его глаза светятся сине-фиолетовым, резким и мертвенным светом, за спиной завиваются призрачные крылья – Ринка готова была бы поклясться, что не его собственные, а его невидимой спутницы. Ее улыбка, так похожая на улыбку Людвига, сияла над всем переулком, ее костлявые руки тянулись к незнакомцам, ее неслышимый голос пел – торжество, обещание, нежность. Ее пустые глазницы смотрели очень внимательно, и никто не мог скрыться от их взгляда… Нежная скрипичная мелодия манит, тихонько рокочут литавры, и Ринка почти узнает тему… совсем узнает: это же Вагнер, тема из «Кольца Нибелунгов»!.. Они прекрасно выглядят вместе – Ринке хочется улыбнуться от этого понимания. Как любовники. Нет, как давние возлюбленные. Боже, как глупо было ревновать Людвига к живой любовнице, немыслимо глупо!.. Очередной выстрел с балкона выбил кирпичную крошку совсем рядом с Ринкой. И еще ближе к ней кто-то выругался. Вагнеровская мелодия вдруг пропала, оставив Ринку посреди дыма, гари, вони и хаоса. Под взглядом Смерти. Нет, под взглядом Людвига. Из него пропала нечеловеческая синь, просветленная наркоманская улыбка сменилась обычной человеческой хмарью. Он что-то сказал – нет, крикнул! – ей, но Ринка не услышала. Она словно оглохла от тишины, накрывшей переулок. Людвиг шагнул к ней, что-то закричал, и поднимающийся с колен усатый швейцар закричал – тоже ей, словно хотел предупредить о чем-то. И француженка с балкона снова выстрелила – пуля просвистела совсем рядом… И тут чья-то рука жестко схватила Ринку поперек груди, крутанула, ей в шею уперлось что-то твердое и раскаленное. Она дернулась, но тщетно. И наконец-то расслышала, что кричала Магда: – …рядом, мадам, рядом!.. А еще она поняла, что сама кричала. Горлом почувствовала. Сорванным. И теперь – обожженным. Дулом пистолета, которое прижималось к самой яремной вене. – Заткнись, – хрипло каркнули над ухом. И Магда заткнулась. – Отпусти ее, – потребовал Людвиг, делая еще шаг к Ринке. – Непременно, – каркнули у нее над ухом. – Руки за голову, некромант, и на колени. Тогда девчонка останется в живых. – Не слушай его, Людвиг! – отчаянно-тонко прозвучал в тишине голос француженки. – Он убьет тебя! Прошу, не слу… Ее оборвал выстрел. Француженка вздрогнула и осела на своем балконе, лицо усатого швейцара скривилось горестной гримасой. Он поднял пистолет… – Только попробуй, мразь, – снова каркнуло над ухом, и дуло пистолета сильнее вдавилось в шею. Так, что Ринка едва не задохнулась. – Не стрелять, – велел Людвиг, медленно поднимая руки, опускаясь на одно колено… Ринке хотелось заорать – нет, не надо, не делай этого! Он убьет всех, он же террорист, нельзя!.. Ты все равно меня не спасешь!.. Но она не смогла даже пошевелиться, скованная ужасом. И тут Людвиг глянул прямо ей в глаза, и она почти услышала его: «Падай!» На миг замерла… И словно в омут головой, уже чувствуя входящую в шею пулю, пнула своего похитителя в голень каблуком и рухнула на мостовую. Шею пронзило острой болью, грохнул выстрел, плеснуло горячим – а от Людвига, наоборот, ледяным. Снова все застыло, скованное страхом и льдом. И на этот раз мертвенная волна, идущая от рук Людвига, прокатилась совсем близко. В миллиметре. Ринку осыпало ледяным крошевом, алой прозрачной пылью и тленом. Да, именно тленом – запах смерти ни с чем не спутаешь. – Мадам… ох, мадам… – половину вечности спустя прошептала над ней Магда. – Вы только не умирайте, пожалуйста! И тут на Ринку опустилась благословенная тьма. Сначала вернулись звуки, глухие и неразборчивые. Потом ощущение влажности на шее и больно впивающихся в зад камней. И только потом – осознание того, что она жива. Что все закончилось. |