Онлайн книга «Хозяин берега»
|
— Нет, нет. — Я о Сувалдине… Не могут они там, в заповеднике, химичить? А? — Что вы имеете в виду? — Это массовое отравление птиц… Может, цифры не сходились? А тут появляется возможность списать качкалдаков как погибших… Начальник рыбинспекции с секунду поколебался. Если он и был вдохновителем анонимки, то всё равно обязан был согласиться не сразу, а сначала проверив, что дичь, в данном случае я, действительно заглотила наживку. — Вообще-то… — Подумав, он решил, что можно дожимать. — А что? Мне, честно говоря, тоже приходило это в голову… На людях распинаются в любви к бедной птице, бьют себя в грудь, а на деле… — Ну, хорошо. — Больше мне ничего не надо было. — Мы ещё поговорим! Я бросил трубку, но тут же схватил её снова. Звонил Орезов: — Человек, который ехал в автозаке с Кулиевым. Я сейчас прочту… «Подсудимый Семирханов — нарушение правил безопасности движения. Освобождён в зале суда с учётом срока предварительного заключения, проживает: улица Карла Маркса, 7…» — Я еду. Мы разговаривали во дворе двухэтажного деревянного барака. У Семирханова было мясистое лицо, приплюснутый нос, восточные, с поволокой, глаза. Против нас, рядом с водоразборной колонкой, бродили голуби. Каждый раз, когда кто-нибудь приходил за водой, они бросались на каждую пролитую каплю. В углу двора лежал ободранный, повёрнутый набок «Запорожец». — Убийцу везли в крайнем боксе… — Поездку в суд Семирханов хорошо помнил, потому что она оказалась для него последней. Домой он вернулся пешком. — Во втором боксе везли воровку, а её подельница сидела в общей камере с нами. Они всю дорогу перекликались… Он показался мне человеком бывалым, медлительным, из тех, кто не поступает опрометчиво. Я заглянул в составленный Хаджинуром список — там действительно значились две женские фамилии. Разыскать и допросить их в будущем не составляло труда. — …Конвоиры им не препятствовали… — Помните конвоиров? — Нет. Освещение тусклое. Крохотная лампочка, даже углы не видать… Меня в Морской райсуд везли. Пока ехали, чуть не ослеп! — «Воронок» из тюрьмы подъехал сразу к райсуду Морского? — Нет. Сначала в Черёмушкинский, там оставили женщин. Потом в областной. Отвезли парня из бокса. — Вы этого арестованного видели? — Нет! Его раньше провели. — А откуда знаете, за что он был арестован? — Он крикнул статью: умышленное убийство… — Ясно. Скажите — после того, как вы отъехали от тюрьмы, автозак останавливался? — Останавливался. Вернее, притормозил… — Что-то случилось? — Да нет! Кто-то сел. Ему открыли снаружи… Я так и представлял всё это себе: в заранее обусловленном месте автозак остановился, кто-то сел, заговорил со смертником. И всё же в глубине души я надеялся, что ошибаюсь. Парадокс! Лопались ложные авторитеты, садились на скамью подсудимых министры и секретари обкомов, члены ЦК, а я верил в маленьких людей, выполняющих несложную, но очень важную и необходимую для общества работу, Требующую всего двух качеств — честности и уважения к закону. Я прокурор! — как мальчишка верил, что в «воронок», в котором под усиленным конвоем везут убийцу, можно попасть только как в танк — подорвав либо полностью уничтожив экипаж… — Вы слышали, как этот человек садился? — спросил я. — Да. По-моему, на повороте от базара к улице Павлика Морозова. — В Семирханове говорил шофёр-профессионал. — Там вираж на подъёме. И сразу идёт спуск. — Видели его? — Нет. Он сел с конвоирами в предбаннике. Между нами была решётчатая дверь. Я слышал, как он говорил с тем парнем, из первого бокса. — Какой у него голос? Что-нибудь можете сказать? — Немолодой. Вот всё, пожалуй. В основном он говорил. Парня я почти не слышал. — А что именно? Помните? На неподвижном мясистом лице появилась короткая усмешка, Семирханов покрутил головой. — Ничего не слышал! — Гезель! Я прошу срочно отпечатать и отправить эти телеграммы… «Председателю Президиума Верховного Совета СССР тов. Громыко А. А. Копия Генеральному прокурору СССР тов. Рекункову Т. В., гор. Москва, писал я. — Прошу немедленно приостановить исполнение вошедшего в силу смертного приговора Восточнокаспийского областного суда Умару Кулиеву, осуждённому по обвинению в умышленном поджоге здания рыбнадзора и убийстве инспектора рыбоохраны Саттара Аббасова, и возобновить дело по вновь открывшимся обстоятельствам. Прокурор Восточнокаспийской зоны прокуратуры Каспийского водного бассейна, имярек». Ещё две телеграммы, почти дословно дублировавшие текст, я послал в Астрахань, прокурору бассейна и прокурору Восточнокаспийской области Довиденко — «для сведения». — Пожалуйста, Гезель. — Я передал ей черновики, подождав в приёмной, пока она перенесла текст на телеграфные бланки, бросая время от времени поверх пишущей машинки преданные взгляды в мою сторону. Гезель ушла, а мне вдруг стало стыдно: я ни разу не вспомнил о раненном из-за меня Мише Русакове! Я позвонил в больницу — ответ меня успокоил: состояние Миши было удовлетворительным, хотя мне и сказали, что он пролежит в больнице несколько дней. Со вторым участником уголовного дела — Бокассой — всё тоже было ясно: его задержали, и Бала, уезжая, направил карлика на стационарную судебно-психиатрическую экспертизу. Я набросал ещё несколько бумаг. Председателя Восточнокаспийского областного суда я просил «в связи с возникшей необходимостью выдать для допроса осуждённого Кулиева Умара, значащегося за областным судом…». Следующий документ я адресовал всесильному начальнику Восточнокаспийского областного УВД генералу Эминову. «…В связи с возникшей необходимостью. — потребовал я, — срочно направьте в водную прокуратуру Восточнокаспийской зоны список лиц, конвоировавших из тюрьмы в областной суд на заключительное судебное заседание 5 января осуждённого Кулиева, а также сообщите о возможности пребывания в автозаке с подсудимыми посторонних лиц…» Подумав, я предложил дежурному передать текст по телефону в областное управление. Период колебаний для меня сразу и полностью закончился, мне стало легко, как человеку, которому нечего терять. — Не помешаю, Игорь Николаевич? — Мой секретарь Гезель вернулась с телеграфа. — Сейчас такое было! У приёмщицы во-от такие глаза: «Срочно. Правительственная»… А когда дочитала до конца, где вы просите приостановить исполнение приговора, у неё будто схватки начались… Гезель использовала сравнение из близкой ей сферы. — Передо мной как раз сдавала почту начальник канцелярии облпрокуратуры. Только я отошла, они начали шептаться!.. |