Книга Невидимая девочка и другие истории, страница 16 – Туве Марика Янссон

— Дайте ребёнку стул, — велел папа. — Она умеет чистить грибы?

— Я ничего не знаю про Нинни, — заверила их Туу-тикки. — Я просто привела её к вам. А сейчас мне надо идти. Как-нибудь заглянете, расскажете, как у неё дела. Пока.

И Туу-тикки ушла. Все молчали, глядя на пустой стул и серебряный бубенчик. Прошло немного времени, и в воздух медленно поднялась одна лисичка. Невидимые ручки стряхнули хвою и землю, а потом гриб был разрезан на кусочки и проплыл в миску. Затем в воздух поднялась вторая лисичка.

— Класс! — восхитилась малышка Мю. — Дайте ей что-нибудь съесть. Хочу посмотреть, будет ли видно, как еда проваливается к ней в живот.

— Кто-нибудь знает, как сделать её видимой? — взволнованно воскликнул папа. — Может быть, надо обратиться к доктору?

— Не стоит, — сказала мама. — Возможно, ей самой хочется какое-то время побыть невидимой. Туу-тикки сказала, что она стесняется. Давайте оставим малышку в покое, пока не придумаем чего-нибудь получше.

Так они и сделали.

Мама постелила Нинни в восточной мансарде, которая как раз пустовала. Серебряный бубенчик проследовал за мамой вверх по лестнице — маме это напомнило котёнка, который когда-то у них жил. У кровати Муми-мама оставила яблоко, стакан сока и три полосатые карамельки, которые раздавала всем по вечерам.

Потом зажгла свечу и сказала:

— Ложись и спи сколько хочешь. Утром я накрою кофейник грелкой, чтобы кофе не остыл. А если тебе станет страшно или что-то понадобится, просто спустись и позвони.

Одеяло приподнялось и выгнулось крошечным бугорком. На подушке проступила небольшая вмятина. Мама вернулась к себе и достала бабушкины рецепты Испытанных Домашних Средств. Сглаз. Меланхолия. Простуда. Нет, не то. Мама листала, листала… И вот, в самом конце записей, когда бабушкин почерк был уже не очень разборчивый, нашла. «На случай, если кто-то из ваших знакомых стал расплываться и пропадать из виду». То, что надо. Какое счастье! Мама изучила довольно сложный рецепт и начала готовить снадобье для малютки Нинни.

Колокольчик спускался по лестнице, шаг за шагом, ненадолго замолкая на каждой ступеньке. Муми-тролль ждал его всё утро. Но самым потрясающим сегодня был не колокольчик. А лапы. По лестнице спускались Ниннины лапы, маленькие-премаленькие, с крошечными пальцами, испуганно жавшимися друг к другу. Ничего, кроме лап, видно не было, и выглядело это жутковато.

Муми-тролль спрятался за печкой и как заворожённый смотрел на эти лапы, которые пришли к ним на веранду. Теперь Нинни пила кофе. Чашка поднималась и опускалась. Нинни съела бутерброд с джемом. Чашка одиноко проплыла в кухню, помылась и встала в шкафчик. Нинни была очень воспитанная девочка.

Муми-тролль выбежал в сад и закричал:

— Мама! Лапки видны! У неё появились лапки!

«Этого следовало ожидать, — подумала мама, сидя на яблоне. — Бабушка своё дело знала. Хитро я это придумала — подмешать снадобье Нинни в кофе».

— Отлично, — сказал папа. — Будет ещё лучше, если она покажет свой носик. Не очень-то приятно говорить с невидимым собеседником. Который ещё к тому же молчит.

— Тшш, — шикнула мама.

Лапки Нинни стояли в траве среди напа´давших яблок.

— Здоро́во, Нинни! — крикнула Мю. — А ты дрыхнешь как поросёнок! Когда покажешь свой пятачок? Видок у тебя, наверное, тот ещё, раз тебе приходится прятаться.

— Тише ты, — шепнул Муми-тролль. — Вдруг она обидится.

И, стараясь понравиться Нинни, он подошёл к ней и сказал:

— Не обращай внимания. Мю ужасная грубиянка. У нас ты в безопасности. А о той ужасной тётке можешь вовсе забыть. Мы тебя ни за что не дадим в обиду…

Ниннины лапки вдруг побледнели и почти пропали в траве.

— Дорогой, ты осёл, — рассердилась мама. — Пойми, ей нельзя об этом напоминать. Пожалуйста, собирай яблоки и не болтай глупости.

И они продолжили собирать.

Лапки вскоре снова появились и залезли на дерево.

Было замечательное осеннее утро, в тени немного мёрз нос, но на солнце было почти ещё лето. От ночного дождя всё вымокло и светилось яркими красками. Когда сняли (а также стрясли) все яблоки, папа вынес самую большую яблочную мельницу и они начали прокручивать пюре.

Муми-тролль крутил, мама подсыпала яблоки, а папа относил готовые банки на веранду. Малышка Мю сидела на дереве и пела Большую Яблочную Песню.

Вдруг что-то брякнуло.

Посреди садовой дорожки высилась горка пюре, из которой во все стороны торчали осколки. А рядом стояли Ниннины лапки, которые мгновенно побледнели и пропали.

— О, — сказала Муми-мама. — Это же как раз та банка, которую мы отдаём шмелям. Как хорошо, теперь не придётся тащить её на луг. К тому же бабушка всегда говорила: чтобы из земли что-то росло, осенью надо преподнести ей подарочек.

Лапки Нинни снова появились, а над ними — пара тонких ножек. Выше угадывался подол коричневого платья.

— Я вижу её ноги! — закричал Муми-тролль.

— Поздравляю, — сказала малышка Мю, свесившись с дерева. — Так-то лучше. Но, морра меня подери, почему у тебя такое скучное коричневое платье?

Мама кивнула сама себе и подумала о своей мудрой бабушке и её волшебном снадобье.

Нинни ходила за ними весь день. Они привыкли к звону бубенчика, и Нинни больше не казалась им странной.

Вечером они почти что забыли о ней. Но когда все легли спать, мама достала из ящика пурпурно-красную шаль и сшила маленькое платьице. Окончив работу, она отнесла платье в восточную мансарду, где свет уже не горел, и аккуратно повесила на стул. Потом обметала обрезок ткани, и получился широкий бант для волос.

Мама радовалась, как ребёнок. Она как будто снова шила одежду для кукол. Самое забавное было то, что она даже не знала, какого цвета у куклы волосы — золотые или тёмные.

На следующий день Нинни надела платье. Теперь её было видно до самой шеи, и, спустившись к утреннему кофе, она сделала книксен и пропищала:

— Большое спасибо.

Все до того растерялись и смутились, что не могли вымолвить ни слова. Да ещё непонятно было, куда смотреть при разговоре с Нинни. Разумеется, они старались глядеть куда-то поверх колокольчика, где у Нинни должны были быть глаза. Но взгляд то и дело сползал на какие-то видимые части. А это казалось невежливым.

Папа прокашлялся.

— Как приятно, — начал он, — что малютку Нинни сегодня видно больше, чем вчера. Чем больше видишь, тем радостнее…