Онлайн книга «Пение под покровом ночи. Мнимая беспечность»
— Скажи, Чарльз, я когда-нибудь говорил тебе спасибо? Тебе и Мэри? — За что, мой дорогой? — За все. — Ричард решил прикрыться иронией. — За то, что приютили бедного сироту. Ну и за все такое прочее. — Искренне надеюсь, что это взято не из поздравительного послания викария ко дню рождения. — Просто вдруг осенило. Чарльз выждал секунду-другую, затем произнес: — Ты принес нам много радости, и наблюдать за тобой было жутко интересно. — Он заколебался, словно стараясь подобрать нужные слова для следующего высказывания. — Мы с Мэри, — вымолвил он наконец, — смотрели на тебя как на большое достижение. А теперь ступай и наговори ей кучу самых приятных слов. — Да, — кивнул Ричард. — Пожалуй, пойду. Увидимся позже. Чарльз поднес газету к глазам, а Ричард стал медленно подниматься наверх, пожалуй, впервые в жизни притворяясь, что не наносит официального визита мисс Беллами. Мэри была у себя в комнате, разодетая в пух и прах, осыпанная подарками. Тут он сразу переключил скорость. Крепко обнял ее, прижал к сердцу, а затем чуть отстранил от себя и сказал, что выглядит она просто потрясающе. — Дорогой, милый, милый! — игриво воскликнула Мэри. — Как замечательно, что ты пришел! Я так ждала, так надеялась! Ричард про себя отметил, что было бы странно с его стороны не осыпать именинницу комплиментами. Еще раз поцеловал ее и вручил подарок. Было еще рано, а потому энтузиазм ее пока не иссяк. И она восторженно заахала при виде гравюры, выражая свое восхищение, удивление и благодарность. Где, спрашивала она, где, скажите на милость, он раздобыл столь чудесный, исключительный подарок? Именно на эту паузу в потоке восторгов и восхвалений и рассчитывал Ричард, и тотчас ею воспользовался. — Нашел гравюру в «Пегасе», — ответил он. — Вернее, это Октавиус Брауни нашел ее для меня. Уверяет, что страшно редкая. Ее треугольная улыбка не померкла. Глаза сияли, она не отпускала его руки. — Ах да! — весело воскликнула она. — Этот старикан из книжного магазина! Представляешь, дорогой, он прислал мне поздравительную телеграмму, где говорилось о моей концепции. Очень мило, но понять ничего не возможно. — Да, он любит выражаться витиевато и заумно, — заметил Ричард. Мэри скроила смешную мину. — Вообще-то был когда-то ученым мужем, преподавал то ли в Оксфорде, то ли в Кембридже. Но не испытывал симпатии к рассерженным молодым людям, вот и предпочел открыть книжную лавку. Мисс Беллами водрузила гравюру на туалетный столик и смотрела на ее, полузакрыв глаза. — У него вроде бы дочь? Кто-то мне говорил… — Племянница, — сказал Ричард. И тут, к своему отвращению, почувствовал, как во рту у него пересохло. — Должна ли я, — спросила Мэри, — спуститься вниз и поблагодарить его? Никогда не знаешь, как вести себя с такого сорта людьми. Ричард поцеловал ей руку. — Октавиус, это не сорт, дорогая. Он человек. Так что спустись, он будет в восторге. И да, Мэри… — Что, мое сокровище? — Я тут подумал, зная твою доброту… Может, ты пригласишь их выпить? Если, конечно, они тебе понравятся. Она сидела за туалетным столиком и изучала свое лицо в зеркале. — Прямо не знаю, — задумчиво пробормотала она, — стоит ли попробовать эти новые тени для век. — Мэри взяла тяжелый флакон венецианского стекла с пульверизатором и щедро побрызгалась духами. — Надеюсь, кто-нибудь догадается подарить мне по-настоящему шикарные духи, — заметил она. — Эти почти закончились. — Она отставила флакон в сторону. — Выпить, говоришь? — спросила она. — Но когда? Не сегодня же! — Почему бы не сегодня? Она распахнула глаза. — Но дорогой, мы же будем только смущать друг друга. — Что ж, — пробормотал он. — Тебе, конечно, виднее. Мэри снова смотрела в зеркало и не отвечала. Ричард открыл сумку и достал рукопись. — Я тут кое-что принес — хочу дать тебе почитать. Это сюрприз, Мэри. — Он положил рукопись на туалетный столик. — Вот. Она взглянула на титульный лист — «Земледелие на небесах». Пьеса Ричарда Дейкерса. — Дики? Дики, дорогой! Как прикажешь это понимать? — Специально приберег для сегодняшнего дня, — ответил Ричард и тотчас понял, какую совершил ошибку. Мисс Беллами одарила его особым словно светящимся взглядом, означавшим, что она глубоко тронута. — О, Дики! — прошептала она. — Специально для меня? Ты мой дорогой! Его охватила паника. — Но когда? — спросила она, недоуменно качая головой. — Когда ты успел? И это при том, что ты завален работой. Не понимаю! Нет, я просто потрясена, Дики! — Работал над ней уже довольно долго. Это… это совершенно не похоже на другие мои пьесы. Это не комедия. Тебе может не понравиться. — Так… ты написал что-то серьезное и великое? Наконец-то! — прошептала она. — Мы всегда знали, что это рано или поздно произойдет. И совершенно самостоятельно, да, Дики? Без всяких глупых подсказок со стороны старой, но любящей тебя Мэри, и предварительного прочтения? Мэри говорила все то, что он и ожидал от нее услышать. И чувствовал себя просто отвратительно. — Знаешь, — заметил Ричард, — пьеса может оказаться просто чудовищно скверной. Я много чего себе тут напозволял, и уже не понимаю, что скажут люди. Так что не будем омрачать этот светлый и великий день моими графоманскими опусами. — Ты не мог сделать мне никакого другого подарка, осчастливившего хотя бы наполовину. — Она погладила рукопись выразительными, но уже не слишком молодыми руками. — Запрусь на часок перед ленчем и залпом проглочу ее. — Мэри, — в отчаянии протянул он. — Не слишком обольщайся по поводу этой пьесы. Она совсем не в твоем духе. — Не желаю больше ничего слышать! Ведь ты написал ее для меня, дорогой! Ричард судорожно подбирал слова, чтоб хоть как-то объяснить ей, что все обстоит иначе, но тут она весело воскликнула: — Хорошо! Там видно будет. Не стану тебя больше дразнить, обещаю. Так о чем мы там говорили?.. О твоих чудаках, знакомых из книжной лавки? Заскочу сегодня же утром, попробую составить о них впечатление, договорились? Ты рад? Не успел он ответить, как в коридоре послушались два голоса, один старческий и неуверенный, другой звонкий как флейта альт. Они пропели: — С днем рожденья тебя. С днем рожденья тебя! С днем рождения, Мэри, Поздравляем тебя! Дверь отворилась. Вошли полковник Уорендер и мистер Берти Сарацин. IV Холостяку полковнику Уорендеру было шестьдесят, он доводился кузеном Чарльзу Темплтону, и некоторое фамильное сходство между ними было неоспоримым, хотя полковник выглядел стройнее и куда бодрее. Он держал себя в форме, всегда прекрасно одевался и носил такие ухоженные усики, что, казалось, их разгладили утюгом и прилепили к лицу. Осанка военная, манеры просто безупречные. |