Книга Укрощение строптивой, страница 74 – Сюзанна Энок

— Потому что я им очень дорожу. Я думала забрать его… после свадьбы. То есть еще в прошлый раз. Но теперь решила подарить тебе.

Выйдя из гостиной, Камилла направилась к своей прежней спальне, начав при этом мысленно считать. Не успела она дойти до пяти, как следом за ней в коридор выскочила Джоанна.

— А какое оно? — спросила семнадцатилетняя девушка, хватая сестру за руку. — Жемчужное? Я так мечтаю о жемчужном ожерелье!..

— А это, дорогая, сюрприз.

Дверь ее спальни была заперта, но в замочной скважине торчал ключ. Прежде чем отпереть комнату, Камилла помедлила: ей казалось, что она не была здесь целую вечность. И похоже, никто из семьи сюда надолго не заходил.

В комнате было темно, и Камилла вышла на несколько секунд, чтобы взять в коридоре свечу. Затем прошла в свою прежнюю спальню, где когда-то предавалась грезам наяву, читала о невероятных приключениях и рисовала портреты лорда Фентона, которого никогда не видела, того лорда Фентона, которого даже не существовало в природе.

— Здесь пыльно, — заметила Джоанна и чихнула, зажав нос.

— Кому-то надо было открывать комнату, проветривать ее и смахивать пыль. Господи, неужели вам с Марией ни разу не захотелось посидеть тут и почитать?

Джоанна наморщила носик.

— Не люблю читать. Это скучно.

Пока сестра осматривалась в спальне, Камилла незаметно вынула из замочной скважины ключ, прикрыла дверь и снова заперла ее, на сей раз изнутри. После чего положила ключ в карман и, пристально глядя на сестру, проговорила:

— Скажи, что мама с папой пообещали Фентону в качестве приданого?

Девушка смутилась.

— Камилла, но ты ведь знаешь: мне нельзя тебе об этом говорить. А где ожерелье?

— Вообще-то, Джоанна, речь идет о моем приданом. И я хочу знать, сколько я сто́ю.

Вернее, во сколько оценили обручальное кольцо на ее руке. Все остальное, похоже, никого не интересовало. Никого, кроме Китинга, которому предстояло исчезнуть из ее жизни.

Джоанна опять наморщила носик и, шагнув к двери, пробормотала:

— Значит, никакого ожерелья нет?

— Об этом ты узнаешь, если ответишь на мой вопрос.

— Какая ты гадкая…

— Пришлось стать такой. Жизнь заставила. Так каково же приданое, Джоанна?

— Ладно, хорошо, слушай… Пара гнедых для упряжки и двенадцать тысяч фунтов. Именно двенадцать, потому что лорд Фентон уже пообещал десять из них Чертову Блэквуду. Знаешь, ведь Блэквуд обманул тебя, чтобы заставить выйти за Фентона.

— Он меня не обманывал, — возразила Камилла. — Я все знала с самого начала.

Значит, деньги Китинг получит не от Фентона, а от ее родителей. Ей пришлось взять себя в руки, чтобы тотчас же не отправиться к Китингу. Камилле хотелось броситься в его объятия — и больше никогда его не покидать. Фентон не получит деньги! И ей незачем выходить за него!

Но уже в следующую минуту она сообразила, что новые обстоятельства ничего не меняли. Родители отдадут Фентону деньги, как только она выйдет за него. А он потом отдаст деньги Китингу. В сущности, выяснилось лишь одно: решение Фентона жениться на ней, несмотря ни на что, не было спонтанным. Скорее всего он обратился к ее родителям с вопросом — мол, сколько они готовы заплатить за то, чтобы замять скандал.

— Ты ведь ничего не скажешь маме с папой, правда? — спросила Джоанна. — Иначе они поймут, что ты обо всем узнала от меня.

— Нет, не скажу. В этом нет никакого смысла.

Джоанна снова оглядела комнату, потом пробормотала:

— А где же ожерелье?

Камилла подошла к своему письменному столу, выдвинула один из ящиков и, достав оттуда коробку из-под карандашей, сказала:

— Оно здесь.

— О-о!.. — Джоанна схватила коробку, открыла — и замерла на мгновение. Потом в изумлении прошептала: — Но это же…

— Да, речные ракушки. Из ручья в Монтшире. Раньше я считала, что они из слоновой кости и жемчуга. Я сама сделала это ожерелье, когда мне было семь лет.

— А теперь отдаешь мне?

— Я отдаю тебе воспоминания о моих мечтах.

— А-а… — протянула Джоанна. — Ну, если ты им так дорожишь, оставь его себе. — И она вернула сестре коробку.

«Возможно, это то единственное, что осталось от моих детских мечтаний», — со вздохом подумала Камилла. Она осторожно закрыла деревянную коробку и, сунув под мышку, прошептала:

— Да, я так и сделаю.

Когда они с сестрой спускались вниз, Камилле казалось, что она слышала, как часы в холле отсчитывали оставшиеся ей секунды. Немного погодя, почувствовав, что больше не выдержит, она встала и обратилась к родителям:

— Мне пора. Завтра у меня беспокойный день.

Отец тоже встал.

— Больше мы на такое не пойдем, Камилла.

— На какое?.. — спросила она в растерянности.

— Ты меняешь свои решения ежеминутно. Ты опять передумаешь, как только шагнешь за порог. Все, что тебе потребуется завтра, уже здесь. Ты проведешь эту ночь с нами, в спальне Марии. Вместе с Марией.

Стены дома как будто сомкнулись вокруг нее.

— Нет, меня ждут в клубе «Тантал». Я еще не успела попрощаться, — проговорила Камилла.

— Отправь записку. А еще лучше, я сам напишу лорду Хейбери. Ты уже однажды опозорила нас, а я не настолько глуп, чтобы допустить такое во второй раз.

Но если она останется здесь, то не успеет разыскать Китинга, не увидит его, не ощутит прикосновения его горячих рук…

— Нет! — Она решительно покачала головой.

— Чем больше ты споришь, тем больше я убеждаюсь, что ты задумала снова уклониться от брака. Опять! Если ты будешь упорствовать, я запру тебя в погребе. А теперь марш в постель. Ночная рубашка для тебя уже приготовлена.

— И свадебное платье на завтра, — вставила мать.

Камилла прикрыла глаза, пожалев, что не обладала горячностью Китинга, иначе ударила бы отца кулаком в нос — и сбежала. Но он предупредил ее. И если она продолжит спор, то ее действительно запрут, лишив всякой возможности хотя бы отправить послание о том, что узнала.

— Ладно, — кивнула Камилла. — Но имейте в виду: я этого не забуду.

Она быстро направилась к лестнице, и Мария тотчас же последовала за ней.

— Знаешь, все не так плохо, — сказала сестра, как только за ними закрылась дверь спальни. — Мы ведь раньше часто спали вместе, в одной кровати…

Камилла фыркнула и проворчала:

— Надеюсь, ты понимаешь, что тебя приставили ко мне как сторожевого пса.

— Вот поэтому ты и должна пообещать мне, что не станешь делать глупости.