Книга Остров разбитых сердец, страница 18 – Лори Спилман

Я разочарованно вздыхаю:

– А взломать код вы не можете?

– Нет. Эти сети козыряют своей надежностью. Даже Управлению национальной безопасности к ним не подкопаться.

Я закрываю глаза:

– Значит, мы не можем узнать, где скрывается «чудо».

– Зато можем сделать кое-какие выводы. Если отправитель использовал ВЧС, это, скорее всего, человек моложе сорока. Точнее, я позволю себе предположить, что ему около двадцати лет.

Я думаю о своей девятнадцатилетней Кристен, которая прекрасно разбиралась в технике.

– И этот человек очень хорошо владеет компьютером?

– Не обязательно. Многие молодые люди знают о ВЧС и привыкли пользоваться ими, например, для скачивания музыки. В общем, везде, где желательно сохранить анонимность. – Помолчав, Брюс прибавляет: – Эрика, я понимаю, как это для вас соблазнительно – поверить, будто письмо от Кристен. Вам хочется думать, что она жива. Однако если смотреть на ситуацию объективно, то, на мой взгляд, это крайне, крайне маловероятно.

– Спасибо, – говорю я. – Но объективность и материнская интуиция – не лучшие друзья.

Брайан открывает дверь своей квартиры. Светлые волосы, недавно подстриженные, придают его внешности что-то мальчишеское, и это никак не вяжется с солидными очками в темной оправе. На нем голубой больничный костюм. «Он как Кларк Кент, который заходит в телефонную будку и превращается в Супермена, – не раз ворчала Энни, сравнивая своего отца, кардиохирурга, с героем комиксов. – Стоит ему надеть пижаму, и он прямо Джордж Клуни. Интересно, а женщины в курсе, что в больнице все одеваются так же, включая санитаров?»

– Эрика, привет, – говорит Брайан, легко целуя меня в щеку. – Проходи.

Если в моем жилище бывает или безукоризненно чисто, или, на худой конец, просто чисто, то в квартире Брайана царит творческий беспорядок. Риелторы называют это уютом. Он вешает мой плащ на ручку двери, и мы проходим мимо кухни в серо-бежевую столовую. Стеклянный стол завален какими-то обертками и нераспечатанными письмами. Когда мы были женаты, я все пыталась приучить Брайана проверять почту ежедневно, а он иной раз не делал этого по полмесяца. Теперь, судя по тому, какая скопилась гора, конверты ждут своего часа еще дольше.

Из столовой мы попадаем в гостиную. По телевизору, закрепленному на стене, идет какой-то детективный сериал. Брайан убавляет звук:

– Выпьешь чего-нибудь?

– Нет, спасибо, – говорю я, сжимая в руке телефон. – Я ненадолго. Только покажу тебе вот это письмо. Сегодня пришло.

– Хм, – произносит Брайан, прочитав сообщение.

Я заставляю себя посмотреть ему прямо в глаза:

– Это от Кристен.

Его лицо мрачнеет. За черной оправой я вижу смесь боли и жалости.

– Догадываюсь, о чем ты подумал, – говорю я, не дав ему ответить. – Уверяю тебя, Брайан, я тоже считала, что у Энни просто разыгралось воображение. Но она навела справки. Ошибки при опознании действительно случаются. А теперь еще это странное письмо.

– Оно не от Кристен, – заявляет Брайан таким тоном, что в какое-то мгновение мне даже хочется расцарапать его самоуверенную физиономию.

– А кто же еще может быть этим «чудом»? Так все называли нашу Кристен. Она сама смеялась. И потом тема письма – «Пропавшая дочь». От кого это, если не от нее?

Брайан вздыхает:

– Дорогая, это нездорово. – Он берет меня за плечи, как родитель, унимающий перевозбудившегося ребенка. – Я понимаю, тяжело. Но, Эрика, ты должна принять это. Нашей дочери больше нет.

Высвобождаюсь и зажимаю рукой рот. Мне кажется, я слышу саму себя: когда девочкам было одиннадцать лет, я точно так же убеждала их «принять» уход отца из семьи. Из моей груди вырывается тихий стон. Плакать мне нельзя, черт подери. Пусть Брайан считает меня уравновешенной и… психически нормальной.

– Тогда кто? – спрашиваю я, тряся телефоном. – Кто это прислал?

Брайан смотрит на меня как на дуру:

– Энни.

Отшатываюсь назад, словно меня ударили:

– Энни? Она не могла поступить так жестоко!

– Дорогая, она не выдает себя за Кристен, а просто по-своему пытается тебя расшевелить. Посылает тебе сигналы, чтобы ты поехала за ней.

Потираю виски и, стыдясь своего разочарования, вздыхаю:

– Может быть.

– На днях она здорово разозлилась. Сказала, что звала тебя с собой на остров, а ты, мол, ее послала. Ну да это не важно. Даже если бы ты ее не подтолкнула, она бы все равно поехала.

– Подтолкнула?

– Ну да. К тому, чтобы отправиться на поиски сестры. Она вообразила, будто Кристен прячется на вилле своего парня.

– О боже! Энни знает что-то, чего не знаем мы? Я еду!

У меня кружится голова. Желудок от волнения завязывается в узел. Потираю плечи, борясь с ознобом. Брайан удивленно вздергивает бровь:

– Ты поедешь на Макино?

– Да. Энни нужна моя помощь.

– В чем?

– Брайан, а вдруг это правда? Вдруг Кристен действительно прячется там, на острове? Я должна помочь Энни ее найти.

– Ты должна помочь Энни одуматься и прекратить бессмысленные поиски. Чем быстрее вы обе смиритесь со смертью Кристен, тем лучше. Поверь мне.

– Но, Брайан, она могла остаться в живых! Это не исключено!

Он неподвижно смотрит на меня несколько секунд, потом кивает:

– Тогда я облажался.

На его лице проступают морщины. Теперь он кажется сокрушенным. Повесив голову, он плюхается на диван. Я сажусь рядом и кладу руку ему на плечо.

– Перестань, ты ни в чем не виноват, – говорю я, круговыми движениями потирая его спину. – Просто мы могли ошибиться. Я была в таком состоянии, что почти не смотрела на фотографии. Особенно на те, где лицо. Решила, что достаточно фиолетового лака. Но знаешь, сколько девушек, кроме нее, красят ногти на ногах таким лаком?!

– Ну и что же ты предлагаешь? – Теперь в голосе Брайана нет и тени прежней самоуверенности. – Ее кремировали, анализ ДНК уже не сделаешь. – Вдруг его лицо снова меняется. – Нет, – говорит он, решительно хлопнув себя по коленям. – Нечего себе надумывать. Я знаю свою дочь. На фотографиях была она, как бы нам ни хотелось это отрицать.

Заглянув ему в глаза, я почти физически ощущаю гнетущую его тяжесть. Разрываюсь, не зная, сказать ли ему, что он был прав, или и дальше бередить в нем сомнения.

– Брайан, почему ты так уверен? – произношу я мягким голосом. – Был какой-то признак, по которому ты мог безошибочно узнать нашу дочь?

Он кивает:

– Когда ты вышла, мне показали фотографию кулона на цепочке. Я подарил ей его на тринадцатилетие.