Онлайн книга «Прощание на Поцелуевом мосту»
Иноземцев изменился в лице. Он смотрел на Веру, надеясь, что она выдаст себя, признается, что все сказанное – блеф. – Трансляция продолжается, – сказала Вера. – Причем на изображение накладываются географические координаты места, где мы с вами сейчас находимся, и время разговора с точностью до десятой доли секунды. Возьмите мою сумочку, нужды в ней нет. Все, что надо, вы уже сообщили заинтересованным зрителям. Иноземцев привстал с кресла, взял сумку. – Луи Витон, – оценил он. – Настоящая итальянская. Не подделка. – Там брелок, прикрепленный к ремешку, – подсказала Вера. – Это и есть камера. Можете забрать ее на память. Дмитрий Захарович попытался сорвать брелок, но не получилось. Он дернул еще раз. – Позвольте мне это сделать, – предложила Вера и протянула руку. Взяв сумочку, она легко отстегнула брелок и положила его на стол. – Возьмите в подарок, а то мне неудобно – пришла в гости с пустыми руками. А что касается моих двух помощников, то смею вас уверить – они стоят двух десятков канадцев, которые охраняют вас. Хотя мне кажется, что такого количества у вас нет, с полдюжины разве что. А для моих ребят помывочнойэто просто разминка. Но мне кажется, не в ваших интересах, когда и так уже все… – Сколько? – не дал ей договорить Иноземцев, забирая камеру. – Вас интересует цена, за которую я гарантирую непопадание записи в сеть? – Именно. Он положил брелок на мраморную плитку пола и поставил на него ногу, ударил по брелоку каблуком раз, второй, третий. Вера молча наблюдала. – Сколько? – повторил Дмитрий Захарович. – Но вы же понимаете, что все, что попало в эту паутину… – Сколько? Я все понимаю и знаю, что можно удалить любую информацию, было бы желание! Сколько? Назовите любую разумную сумму! – Мы не на рынке, Дмитрий Захарович, и я не собираюсь торговаться с вами. Возможно, я никак не собираюсь использовать эту информацию. Но вы сами подумайте: у генерала Алексеева осталась больная дочь, ради которой он начал сотрудничать с вами. Деньги, переданные от вашего имени генералу, изъяты и поступят в доход государства… Потом, есть два не очень законопослушных гражданина, которые, какими бы они ни были, но все-таки не виновны, а отсидеть им придется. Немного, но все-таки придется… – Я не веду переговоры с муравейником. Я спросил вас… – А я ответила. Вера поднялась, Иноземцев испугался: – Вы не хотите договаривать вообще? – Почему не хочу? От того, что мир узнает, что вы живой и какой вы на самом деле человек, мне не жарко и не холодно. Доказать, что вы кого-то приказывали убивать, не могу. Но могу помочь тем, кто пострадал от ваших действий. Думайте, как вам поступить, а я домой спешу. Она пошла к галерее. Иноземцев вскочил следом. За тонированным стеклом виднелись пальмы и море, бассейн с островком посредине, на котором росли гранатовые деревья с крупными плодами и стояла круглая беседка, крытая пальмовыми листьями. Вера спустилась по лестнице, Дмитрий Захарович осторожно и бережно поддерживал ее за локоть. Вдвоем и не спеша прошли по дорожке вдоль пальм и фонарей с круглыми лампами. Оба молчали. И только дойдя до калитки, Иноземцев придержал свою спутницу: – Ладно, забудем про бизнес, но у меня еще и шкурный интерес остается. Он заглянул Вере в лицо, и только сейчас она заметила, что глаза у него круглые, как у кота. – Верочка, оставайтесь! Мы созданы друг для друга. Я это еще тогда, в Мюнхене, понял, что-то кольнуло сердце. И сейчас колет, как только представлю, что мы не увидимся больше. Что бы в мире ни происходило, какие бы катаклизмы ни сотрясали общество, здесь спокойно… Здесь можно наслаждаться свободой. А я как спутник жизни – не самый плохой на этой земле. – Но и не самый лучший. – Возможно, – согласился Дмитрий Захарович. – Но вы все равно не отказывайте сразу. Взвесьте все и подумайте. – Я пошла, – сказала Вера. – А думать должны вы. – Я сказал «подумайте», надеясь, что вы поймете. Для меня ведь вы или та белорусская девчонка – никакой разницы. Мне только слово сказать, и вас не будет. Чем вы собираетесь меня шантажировать? Ну, узнают в России, что я жив, и что с того? Рано или поздно я должен буду воскреснуть. Ну, не перед президентскими выборами, а чуть раньше. Поймите, это большая политическая игра. Ставка сделана на меня, и сделана она не одной страной, пусть самой мощной в мире, а всем западным миром. Вы что, со всем миром собрались бодаться? – Не боитесь, так откровенно? – спросила Бережная. – Я ничего не боюсь. К тому же камеры у вас уже нет. – Нет, – согласилась Вера и добавила: – Я пошла? Иноземцев кивнул и произнес: – Я пришлю вам договоры на покупку акций и, вероятно, еще какие-нибудь контракты. Ваше молчание ведь стоит дорого? Бережная кивнула. – Прощайте. Калитка открылась, но за пределы своей резиденции Иноземцев выходить не стал. Он взял Веру за руку, наклонился и поцеловал ладонь. Она шагнула за калитку и пошла по узкой тропинке вниз. Дмитрий Захарович не стал смотреть ей вслед, тут же закрыл массивную дверь. Скоро Вера увидела Костю и Ивана, сидящих в тени под пальмой. – Ну все, – сказала она им. – Пора возвращаться на борт. – Простите, Вера Николаевна, – сказал Иван и вынул из лацкана ее пиджака брошку с бриллиантом. – Микрофончик надо вернуть. Мы все слушали и наслаждались. Спасибо, конечно, за высокую оценку, в смысле, за то, что мы двадцати канадцев стоим. Хотелось бы проверить, но раз нет помывочнойтак нет. В другой раз, как говорится. Возвращаемся на яхту. Егорыч, поди, изволновался весь. Обратно не торопились, чтобы не расходовать лишнее топливо. Забрасывали с борта спиннинг и даже поймали несколько полуметровых барракуд – морских щук и одного метрового тунца. Тунца Егорыч нарезал на филе, сложил в пластиковый таз, залил раствором из рисового уксуса, соевого соуса и оливкового масла. Окунев утверждал, что этому блюду его научили в Японии и лучшего он ничего не пробовал в жизни. Вечером, расположившись на верхней палубе, все ели рыбу, приготовленную по-японски, запивали белым итальянским вином и радовались хорошей погоде. Утром Веру Бережную разбудил ее заместитель Подольский, сообщивший, что с утра на электронную почту поступило несколько контрактов на финансовое посредничество и на маркетинговые исследования. Крупный договор купли-продажи акций какого-то российского предприятия. – Такое ощущение, что кто-то ошибся адресом, – сказал Подольский. – Потому что суммы, проставленные в контрактах, не просто значительные. Они огромны. – Приеду, разберусь, – пообещала Вера. |