Книга Лживый брак, страница 31 – Кимберли Белль

– И что это значит?

– Это значит, что отследить номер невозможно. Простите. – Он направляется к пожилой леди, прижимающей к груди ноутбук.

Разочарование, острое и мгновенное, словно удар под ребра.

– Что теперь? – спрашиваю я, поворачиваясь к брату.

Дэйв вздыхает, глядя вслед компьютерщику.

– Теперь ты должна мне сотню баксов.

Я задабриваю Дэйва остатками «Чекс-Микс» и заказанным на восемь тридцать столиком в «Атмосфере», одном из лучших французских ресторанов в Сиэтле с видом на Пьюджет-Саунд, по версии «Загат». Почти не жалуясь, он ведет арендованный автомобиль обратно на другой берег озера в Рейнир-Виста.

– Ты уверена, что это то, что мы ищем? – спрашивает он, притормаживая посреди улицы. – По тому, как тренер Миллер описывал этот район, я ожидал увидеть трущобы.

Я сверяю надпись на уличном указателе с адресом в моем блокноте.

– Все верно, но ты прав. Здесь красивее, чем я себе представляла.

Рейнир-Виста – это, конечно, не Беверли-Хиллз, но и не трущобы. Справа от нас тянутся маленькие, но яркие домики с широкими верандами; а слева таунхаусы и парк, занимающий целый квартал, пустынный, но зато с прекрасной баскетбольной площадкой и длинным рядом деревьев. Заходящее солнце подсвечивает их снизу, голые ветви упираются в свинцовое небо. Я поворачиваюсь на сиденье, стараясь разглядеть обещанные виды, но, если Маунт-Рейнир и видна отсюда, она скрывается за толстым слоем окрашенных в красный цвет облаков.

Дэйв прижимается к обочине и нажатием кнопки опускает стекло с моей стороны.

– Привет, – обращается он, перегнувшись через меня, к юной парочке на тротуаре. Совсем еще дети, только окончившие школу, лица скрыты капюшоном. Рукой парень обнимает девушку, жестом, который мне кажется скорее собственническим, нежели оберегающим. – Ребята, вы здесь живете?

Они не останавливаются, даже не поворачивают голову в нашу сторону. Девушка стреляет в меня глазами, но парень тащит ее вперед.

Дэйв медленно движется вперед, улыбаясь самой ослепительной из своих улыбок.

– Мы тут новенькие и надеялись, что вы немного поможете нам сориентироваться… – Парочка резко сворачивает направо, удаляясь от нас по тропинке, идущей вдоль пустующего парка. – Или нет.

– Гостеприимное местечко.

Дэйв издает ироничный смешок, потом оглядывается по сторонам. Он указывает на что-то за моей спиной, глядя в заднее стекло с пассажирской стороны, на громадное здание, по всей видимости многоквартирный дом.

– Видишь этот непритязательный дизайн и дешевые материалы? На сколько спорим, что это жилье построено в рамках министерского проекта жилищного строительства и городского развития, а этот район подвергся перепланировке.

– И что?

– А то, что, если я прав, министерство должно было предложить жителям либо переехать в новый район, либо гарантировать им социальное жилье здесь. У нас есть весьма реальный шанс отыскать кого-то, кто жил здесь до начала программы редевелопмента.

– О'кей, умник. С чего начнем?

– Наилучшим выбором был бы один из этих многоквартирных домов, но, судя по тому приему, который нам оказали эти ребята, я полагаю, что местные жители вряд будут благосклонны к чужакам, которые вот так пришли и начали задавать вопросы. Лучше начнем с какого-нибудь общественного центра. Если мы подружимся с кем-то из сотрудников, они, возможно, расскажут нам, кто жил здесь до того, как в городе началась программа реконструкции. Мы сможем выяснить все интересующие нас вопросы через них.

Дэйв едет дальше, медленно петляя по району. Вид за окном практически не меняется, дома всех размеров теснятся в окружении парков и детских площадок, кое-где над крышами торчат высотки.

– Близость к общественному транспорту, множество пандусов и открытых пространств, и ты заметила все эти урбанистические арт-объекты? Здесь действительно живут люди с очень разным достатком.

– Так где общественный центр?

– Если не ошибаюсь, то в самом центре квартала.

Мы проезжаем еще немного. Дэйв отмечает наш маршрут на карте в телефоне, колеся туда-сюда по улицам, пока вдруг резко не сворачивает налево, где в конце улицы с односторонним движением располагается современное здание из стекла и штукатурки. Вывеска из плексигласа над двойными дверями гласит, что это Общественный центр микрорайона. «Бинго!»

Дэйв находит место у тротуара, и мы выходим из машины на улицу, где нас чуть не сбивает с ног сильный ветер. Застекленная доска объявлений слева от входа приглашает желающих принять участие в семинаре по финансовому планированию для взрослых, в лабораторных работах и в кампании грамотности, осуществляемой фондом «Дорога вместе».

– Та-дам, – комментирует Дэйв, когда мы проходим мимо. – Социальные службы. Я же говорил, что это ЖСиГР.

Я закатываю глаза.

– Какой наглый риелтор.

Он усмехается и открывает дверь, пропуская меня вперед.

Помещение Общественного центра оказывается светлым и просторным, освещаемым дневным светом, льющимся через окна высотой в два этажа и от жидкокристаллических экранов. За стойкой в центре зала сидят две женщины, которые болтают с пожилым чернокожим мужчиной. Они молоды, лет двадцать пять или около того, на лицах – энергичные улыбки и желание бескорыстно помогать людям.

– Добро пожаловать в Общественный центр, – говорит одна из них, у нее гнусавый выговор, как у выходцев со Среднего Запада. – Вы знаете, куда идти, или вам помочь сориентироваться?

Я подхожу к стойке и дружелюбно улыбаюсь:

– Привет и спасибо. Я разыскиваю сведения о человеке, когда-то жившем в этом районе, и надеялась, что вы могли бы свести нас с кем-то, кто был знаком со многими людьми здесь до того, как район был перестроен.

– Я живу здесь всю жизнь, – говорит мужчина, повернувшись к нам и улыбаясь вставной челюстью. – И я знаю здесь всех. Кого вы ищете, дорогая?

Теперь, подойдя поближе, я вижу, что это не пожилой человек, а древний старик. Согбенная фигура, седые волосы и обвисшая кожа, покрытая сеткой глубоких морщин, таких глубоких, что они напоминают лабиринт. И хотя его глаза замутнены катарактой, в них светятся ум и доброта.

– Его зовут Уилл Гриффит, хотя тогда он был известен как Билли. Он жил здесь с родителями примерно до 1999 года, может быть, годом или двумя дольше. Я не знаю, как звали его родителей, но они…

– Кэт и Льюис, – говорит старик, и он больше не улыбается.

– Кэт погибла при пожаре?

– Да, мэм. И не только она одна.

От волнения сердце начинает биться быстрее, и в груди разливается спасительное тепло.

– Нет?

Он качает головой и разглядывает меня, прищурив глаза.