Онлайн книга «Актеры затонувшего театра»
— А вы-то тут при чем? — возмутился Скаудер. — Вы что, из полиции? Следователь? — Почти, — улыбнулась Вера. — На самом деле я занимаюсь доследственной проверкой. — А что это? — Я пытаюсь установить криминальный характер смерти, обстоятельства убийства, ну и — по возможности — найти убийцу. — Это Борис Борисович вам поручил? И почему именно вам? Пусть бы капитан этим занимался, он на корабле за все отвечает! — Меня уполномочило управление следственного комитета по Петербургу, к которому я имею некоторое отношение. — Вы? — не поверил Гибель Эскадры. — Это не розыгрыш? Вера покачала головой. Гилберт Янович вскочил и начал расхаживать по каюте, потом снова сел, свел ладони на груди, словно собирался прочитать молитву, вздохнул и переплел пальцы. — Господи, — прошептал он. — Что же теперь будет? За что Герберову-то? Что она кому плохого сделала? — Мне кажется, что убийство связано с выполнением ее профессиональных обязанностей, — осторожно заметила Вера. — Как она вообще оказалась на судне? — Мы собирались в Осло, на фестиваль, и вдруг Софьин предложил нам отправиться туда на его корабле. Я, естественно, рассказал об этом Герберовой, и она тоже выказала желание поехать, тем более у нее мультивиза, а на работе она оформила поездку как командировку. Она очень хорошо представила наш театр и, вообще, всю российскую театральную культуру, давала интервью, организовывала встречи с норвежской театральной общественностью… Она — большой профессионал в своем деле… — Гилберт Янович вздохнул и произнес: — Была профессионалом. Так, значит, это ее из-за работы убили? — Это одна из версий. Мое предположение. Просто, осматривая место преступления, я нашла папку с документами. С финансовыми документами вашего театра, — Вера сделала вид, что не заметила, как побледнело лицо Скаудера, и продолжила почти без заминки: — Ведь вы являетесь не только художественным руководителем, но и директором? — А что в этом особенного? Совмещаю, как многие. Опыт хозяйственной и административной деятельности у меня имеется. Творческому процессу это никак не мешает. У меня есть помощники по хозяйственной и финансовой части. Главный бухгалтер имеется, который за все отвечает, за все нарушения, если вы на это намекаете. — Я пока ни на что не намекаю. Хотите, я вам покажу эти бумаги? Скаудер пожал плечами: — Можете, конечно, показать. Вдруг это и вовсе к нашему театру не имеет никакого отношения. И вообще, может, это фальшивка. Вера достала папку и показала Гилберту Яновичу. Судя по его лицу, он узнал. — Фальшивка или не фальшивка, в этом будут разбираться другие специалисты. Но тут есть распечатка банковских выписок: куда, кому и сколько… Вы же не будете отрицать, что документы имеют отношение к вашему театру? Тут стоят ваши подписи. — Возможно. Я не вижу, потому что при чтении пользуюсь очками, а их при мне нет, — ответил Скаудер. — Лучше все же взглянуть, — настаивала Вера. — Потому что эти документы будут приобщены к делу. Я обязана передать их следствию, представители которого будут нас встречать. Кстати, мы идем с опережением графика и будем в порту через восемнадцать часов. — Значит, в Таллинн заходить не будем? — понуро поинтересовался режиссер. — А что вы забыли в Таллинне? — Ничего. Просто так спросил. У нас недавно заходил разговор о Таллинне. Красивый средневековый город… — Но Рига лучше? — Это да, — согласился Скаудер. — Вы гражданин Латвии? — России, — быстро произнес Гибель Эскадры, немного подумал и признался: — И гражданин Латвии тоже. Но так уж исторически сложилось. Вера молча ждала продолжения, а Скаудер заерзал в кресле. — Я только недавно узнал, что в России нет института второго гражданства. Я как раз собирался отказаться от латвийского… Он протянул руку. — Позвольте взглянуть на документы. Вера протянула ему папку. Гилберт Янович вынул первый лист, потом второй. Потрогал заклеенный скотчем разрыв. — Если я признаю, что это наши бумаги, то я сразу становлюсь главным подозреваемым? — Но документы и так ваши — признаете ли вы это или нет, — усмехнулась Вера. — А станете ли вы главным подозреваемым, зависит от того, как будете отвечать на мои вопросы. — А как надо? — Честно. Гибель Эскадры тряхнул головой. — Если вы обратили внимание, я всегда был честен: и в делах, и в отношениях с людьми, и в искусстве. — А в финансовых делах были честны? Скаудер задумался и кивнул, но не столь уверенно. — Всегда был честен во всех делах. Но есть правила игры, есть рамки, в которые меня поставили. Театру, чтобы развиваться, нужна поддержка, не только спонсорская, за что Борису Борисовичу особое спасибо, но и государственная. А государство не раздает гранты кому попало. — Государство или Герберова? Гибель Эскадры вздохнул. — Мне выбирать не приходилось, я ведь думал о деле, о людях, которые от меня зависят, об их семьях. Ставки в театрах, сами знаете какие. — Какие? — Мизерные. — Сколько требовала Герберова в качестве отката? — Поначалу пятнадцать процентов, потом тридцать, а на будущий год обещала выдать дополнительный грант, но за него потребовала уже больше. — Я видела документы, именно так и подумала. Вы часто бывали в доме Герберовой? — Бывал пару раз. А какое это имеет отношение к делу? — Возили ли к ней кого-нибудь с членов труппы? — Нет. Зачем? То есть как-то однажды приезжали с Волковым, когда она захотела с ним встретиться. Элеонора Робертовна угостила нашего народного артиста коньяком, потом мы пообщались и ушли. — Вы ушли вместе с ним или он один? — продолжала допрос Вера. — Не помню. А какая разница? — недовольно поморщился Скаудер. — А со Станиславом Холмским вы были у нее? — Позвольте не отвечать, — вспыхнул Гилберт Янович. — Разумеется, можете не отвечать. Кто, кроме вас и Холмского, бывал у нее? Скаудер помотал головой и прикрыл лицо ладонями. — Если я сознаюсь, что отдавал Элеоноре деньги, меня помилуют? — жалобно спросил он. — Но вас же еще не осудили, чтобы миловать, — напомнила Вера. — Скажу только, что явка с повинной зачтется, потом следствие учтет, что выгодополучатель только один — покойная Герберова, а вы просто способствовали хищению государственных средств без цели личного обогащения. И потом, сами знаете, если вам предъявят обвинение, тут же вся прогрессивная общественность встанет на вашу защиту. В мире поднимается волна возмущения… |