Онлайн книга «Актеры затонувшего театра»
— Такая возможность есть? — Возможность есть: вертолетная площадка имеется. — Тогда поинтересуйтесь типом воздушного судна и откажите. Скажите, что лучше выслать навстречу катер с оперативной группой. К борту катер может подойти? — Без проблем. Но только катер подойдет лишь ночью. А если им сейчас еще предстоит ехать в порт, погружаться и выходить в море, то это будет часа за три или за четыре до нашего прибытия. Стоит ли? — В самый раз. — А с телом-то что делать? Пусть так и лежит? Все находящиеся в ресторане замерли, прислушиваясь. — Тело можно будет накрыть, но охрану от каюты пока не убираем. Я дам дополнительную команду. — А что говорить, если со мной еще раз будут связываться? — спросил капитан. — Скажите, что доследственная проверка произведена. Пусть высылают катер навстречу для проведения необходимых следственно-оперативных мероприятий и задержания преступника. — Так что, уже… Вера отключила рацию и посмотрела на замершую возле столика Таню. — Все, что приготовили, то и принесите, — попросила Вера. — Только небольшими порциями. — И мне, — прошептал Холмский. Обед проходил в полной тишине. Вера вместе со Станиславом вернулись в ее каюту. Когда выходили из зала, все смотрели им вслед. Никто не встал из-за стола, хотя закончили обед все раньше. Молчали и никто не окликнул. Гилберта Яновича за общим столом не было. В каюте они уселись так же, как и при начале разговора, — каждый в свое кресло. — Когда вы меня арестуете? — спросил Холмский. — А зачем? Ты же отсюда все равно убежать не сможешь: вокруг море. — Вдруг я с собой что-нибудь сделаю? — А зачем это тебе? — поинтересовалась Вера. — Груз вины за преступление, — вздохнул Стасик. — За то, что я переступил законы божеские и человечьи. — А раньше никогда не переступал? Холмский задумался и кивнул: — Случалось. Но теперь это все накопилось. — Тебе жалко Элеонору Робертовну? Он отвел глаза. — По-человечески — да. А так… Он посмотрел Вере прямо в глаза. — Ну вы же уже поняли, что она за человек была. Вера взяла рацию и связалась с капитаном. — Григорий Михалыч, на вашем судне есть карцер или каюта, предназначенная для содержания преступника? Услышав последнее слово, Станислав напрягся и отвернулся в сторону. На его глазах выступили слезы. — Найдется, — ответил капитан. — А что, есть кого туда помещать? — Есть один желающий, — ответила Вера. — Подготовьте помещение, а потом высылайте конвой. Теперь о теле. Знаете условия хранения и транспортировки подобных грузов? — Увы, даже очень хорошо знаю. Я из ЮВА двух моряков своих в Канаду вез. Ребят в порту зарезали. — Откуда? — не поняла Вера. — Из Юго-Восточной Азии. Из Восточного Тимора, если уж совсем точно. Не все даже такую страну знают, а мы туда за грузом кофе пошли. Вернее, повезли военный груз, а обратно кофе должны были взять. А в Дили у них тогда беспорядки начались. Дили — это столица и одновременно крупнейший порт. Власть разбежалась, начались грабежи, пожары и все такое прочее… — Ну, раз опыт есть, то знаете, что делать. Вера закончила разговор и посмотрела на Станислава, он вытирал слезы. Вера подала ему салфетку и спросила: — На ноже остались твои отпечатки? — Конечно. А чьи же еще? Но я не знаю точно. — Ты был в перчатках? — Не помню, — Холмский отвел глаза. — Стасик, — как можно мягче произнесла Вера. — Ты не помнишь, как вошел, как ударил ножом, не помнишь, был ли ты в перчатках или без них. Но помнишь только, что взял бутылку вина. Холмский кивнул: — Ничего не помню. Затмение какое-то нашло. Про бутылку помню. А это что, отягчающее обстоятельство? — В принципе, да. Вино ведь дорогое. — Ужас! — прошептал Холмский. — Из-за какого-то вина вся жизнь под откос. — Вообще-то ты человека убил, — напомнила Вера. — Это да, — согласился Станислав. Он уже перестал плакать, но по-прежнему был растерянным и несчастным. — Это тебя Гилберт Янович попросил отстоять честь труппы? — спросила Вера. — Раз уж подозревают всех, пусть кто-то один ляжет на амбразуру. — При чем тут Скаудер? — не очень уверенно удивился Холмский. — Я сам принял решение. Раз я убил, да еще вино украл, то я и должен отвечать. В дверь постучали. — Входите, Григорий Михалыч! — крикнула Вера, решив, что это пришел капитан с моряками, чтобы отконвоировать Холмского в импровизированную тюрьму. Но вошел Волков. Он приблизился к Станиславу, погладил его по голове. Холмский сжался и закрыл лицо ладонями, чтобы не разрыдаться. — Садитесь, — предложила Вера и указала народному артисту на третье кресло. — Да я уж постою, — печально произнес Федор Андреевич. — Пришел выяснить, что происходит. Разговоры пошли, будто бы схватили убийцу. Убийцу! — вскричал он и готов был вскинуть руки, возмущаясь. — Кого? Взяли самого слабого и пытаетесь его расколоть! — Успокойтесь, Федор Андреевич! — проговорила Вера. — А как тут быть спокойным, когда такой беспредел?! — Федор Андреевич, вы ведь читали «Преступление и наказание»? — Ну, разумеется, — ответил Волков. — Я почти наизусть знаю этот великий роман! — Помните, наверное, что у Порфирия Петровича был еще один подозреваемый, который сознался в убийстве старухи-процентщицы и ее сестры, но Порфирий Петрович не поверил? — Ну, разумеется. Некий Миколка из старообрядцев или из сектантов, который с художником жил. Он решил взять на себя чужой грех, чтобы искупить свой собственный… — Волков вдруг понял. — То есть и вы тоже не верите нашему «Миколке»? — Нет, конечно. Вспомните того же Порфирия Петровича. Его слова про сладостное желание из окна или из колокольни спрыгнуть… Волков покачал головой и выдохнул: — Уф! Приятно иметь дело с начитанным человеком. В наше время все беды от того, что люди читать не хотят. А потому и глупость повсеместная. Я ведь этого Порфирия Петровича на сцене изображал, даже брови высвечивал, чтобы соответствовать образу, придуманному Федором Михайловичем. А как я произносил текст! Вот послушайте… Волков смахнул ладонью с лица свое обычное выражение, потом пригладил волосы и немного присел, потом пригнулся чуток и выпалил чужим голосом: |