Книга Шерше ля фарш, страница 57 – Елена Логунова

Лучше бы суперумница помалкивала, потому что неугомонный Зяма начал пытать персонально ее на предмет того, не сможет ли кто-то всезнающий соорудить из занавесок и сломанных стульев четырехместный дельтаплан.

Именно тогда я обратила внимание на стулья, которые пока что вовсе не были сломанными, хотя явно немало пережили. Стульев было всего три, и с их честным дележом предвиделись проблемы.

Я не стала дожидаться начала боя за мягкие сидячие места и переставила стулья на середину кабинета, выгородив таким образом уютный закуток у стены. Разулась, пошаркала ногой по ковролину и потребовала:

— Мотя, раздевайся!

— Здесь? Сейчас? При нас?! — шокировалась благонравная Трошкина. — Кузнецова, вряд ли поутру нас расстреляют, не надо так спешить, в твоей жизни еще будет случайный секс!

— А почему бы, собственно, и нет? — с чувством вопросил Зяма, эффектным рывком через голову сдергивая с себя футболку, хотя его об этом никто не просил. — Аллочка, любимая, когда же еще сливаться в экстазе, как не перед лицом смертельной опасности!

— В экстазе, если хотите, можете сливаться друг с другом, а нам свои футболки отдайте. — Я отняла у парней наши с Трошкиной будущие простыни. — Держи, Алка, это твоя постельная принадлежность. Всем спокойной ночи и сладких снов!

С этими словами я удалилась за импровизированную перегородку, быстро устроила себе спартанское ложе и улеглась. Трошкина, чмокнув разочарованного Зяму в щечку, последовала моему примеру.

Мой крепкий сон лишь однажды побеспокоило появление, как я думаю, уборщицы. Услышав характерный скрежет ключа в замке, я повернулась спиной к стене и сквозь частокол ног (двенадцать принадлежали стульям, еще четыре — Зяме и Моте) увидела на пороге изящные щиколотки в самовязаных носках с этническим узором и перекрестье швабры. Потом послышался невнятный горловой звук, загремело упавшее пластмассовое ведро, и швабра ударила в пол, как посох Деда Мороза.

— Пардон, мадам! — сонно пробормотал брат мой Зяма.

В ответ его, кажется, обругали по-грузински, дверь захлопнулась, и ключ с редкой скоростью провернулся в замке.

Интересно, что подумала о начальстве уборщица, увидев в кабинете двух мускулистых красавцев топлесс? И это она еще не заметила нас с Трошкиной, без сил лежащих по углам!

Снова я проснулась уже поздним утром. Светлые шторы, так и не ставшие крыльями дельтаплана, сияли солнечным золотом и парусили от ветра, задувающего в открытое окно. Я отвернулась от их слепящей белизны и близко увидела босые ступни сорок пятого размера, занятно контрастирующего с безупречным педикюром.

— Ты собрался вешаться или будешь читать стихи? — зевнув, доброжелательно спросила я братца, воздвигшегося на стул с неясной (пока еще) целью.

— Я осматриваю верхние полки этого старого советского шкафа из полированного шпона, — ответил Зяма.

Голос у него был бодрый, да и самочувствие, наверное, тоже ничего, иначе откуда бы такой интерес к винтажной мебели с утра пораньше?

— Это профессиональный интерес? — уточнила я, начиная волноваться.

Мне не хотелось повторять историю с античной ванной, которую мы с Зямой перли из Рима.

— Контрабанду этого шкафа я не планирую, если ты об этом, — успокоил меня братец. — Просто ищу что-нибудь подходящее на роль ночной вазы. Очень, знаешь ли, хочется по-маленькому, а пускать струю с третьего этажа кажется негуманным… О! Это же Гусь-Хрустальный!

— Где гусь, какой гусь, надеюсь, жареный? — пробормотала, выползая из своего угла, Трошкина. — Вчера мы пропустили ужин, сегодня проспали завтрак, я голодна, как волк!

— Ты ж мой маленький волчок! — умилился Зяма, спускаясь со стула с большой хрустальной вазой в обнимку.

— В ящике стола есть чай в пакетиках и растворимый кофе, но разводить их нечем, — доложил Матвей.

— Кстати, девочки, никто не хочет помочиться? — любезно предложил Зяма, осторожно водружая на стол подобие граненого таза.

— Надеюсь, этот твой вопрос логически не связан с предыдущим сообщением об отсутствии жидкости для приготовления напитков? — нахмурилась Трошкина.

— Что? Нет! Как ты могла подумать? Просто когда еще выпадет случай помочиться в вазу Гусь-Хрустального завода классической огранки «розочка»!

Мы сгрудились вокруг стола с рекламируемой вазой и некоторое время тупо пялились на искрящуюся радужную роскошь, как будто всерьез обдумывая, а не наполнить ли ее продуктами своей жизнедеятельности.

Потом Трошкина тряхнула головой, словно отгоняя морок, и объявила:

— Не будем вести себя как варвары и оскорблять владельца кабинета!

— Ага, может, это фамильная ценность! — поддакнула я. — Может, несколько поколений большой грузинской семьи каждый Новый год едят из этого тазика праздничный салат оливье!

— А вот про еду не надо, — попросила Алка, и желудок ее пробурчал что-то согласное. — Давайте сделаем над собой усилие и отрешимся от физических потребностей. Предлагаю обсудить ситуацию.

— Она безвыходная! — доложил Зяма. — В смысле, мы заперты, третий этаж, на священный хрустальный грааль покушаться нельзя, и что делать, что делать?!

— Терпи! — прикрикнула на него я.

— А может, попытаемся открыть дверь? — предложил вдруг наш скромный миллионер.

— Хм…

Я посмотрела на Мотю с новым интересом.

— Странно, что этот вариант не пришел в голову никому из нас, Кузнецовых!

— У нас с тобой забрали сумки, да и не было в них ничего острого, мы уже искали раньше, — напомнила Трошкина.

— О боже, что же делать? — воскликнул Зяма и замер…

— Что? — Я проследила за его взглядом. — Тоже винтаж?

Осветительный прибор на потолке прдставлял собой претенциозную конструкцию из плафонов-колокольчиков, резных листочков, псевдобронзовых кривулек и стеклянных висюлек.

— Куда там, жалкая турецкая пародия на арт-деко, но если эти мелкие детали не пластмассовые, а из какого-нибудь мягкого сплава…

Не договорив, Зяма вскочил на стул и потянулся к люстре.

— Я же просила — без вандализма! — обреченно вздохнула Трошкина. — Теперь нас точно посадят…

Под руками варвара Зямы печально хрустели, обламываясь, металлические рогульки и кривульки.

— Не догонят — не посадят! — Братец спрыгнул со стула, вручил свой проволочный букетик Матвею. — Давай, друг! Попытка не пытка!

— Все-таки профессиональные картежники — неблагонадежные граждане, — тихо высказалась Алка, пока мы наблюдали за Мотей.

— От игрока один шаг до шулера, от шулера до жулика, от жулика до медвежатника! — подхватила я, не скрывая восторга. — Матвей, ты мой герой!

— Наш человек! — возрадовался при виде открытой двери Зяма. — Присмотрись к парню, Дюха, по духу он истиный Кузнецов! А впрочем, после поговорим, сейчас мне очень нужно кое-куда, пропустите, пожалуйста… Как, еще дверь?