Онлайн книга «Темные отражения. Немеркнущий»
– Стив Роджерс – совершенно законное имя. – Лиам отдал другу удостоверение. – Это все… Ты вообразил, что ты Боба Фетт? [14] Не знаю, что и сказать, Толстячелло. «Скажи, что все нормально, – подумала я, вспоминая лицо и голос Толстяка, когда тот признался, что сдал одного ребенка. – Скажи, что понимаешь, что он должен был так поступить, хотя сам бы ты этого не сделал». – Что? – Толстяк усмехнулся, и голос его сорвался. – Тот случай, когда и сказать нечего? – Нет, я просто… – Лиам откашлялся. – Благодарен, что ли. За то, что ты отправился меня искать и должен был сделать… это. Знаю, это не было… Знаю, это не могло быть легко. – Заткнитесь уже и пососитесь, – буркнула Вайда, пытаясь сесть поудобнее. Девушка бы никогда в этом не призналась, но я представляла, как она мучается из-за обожженной спины. – Я пытаюсь восполнить свой недосып, когда вы стали орать друг на друга, словно кошки, когда у них течка, и меня разбудили. – Мисс Вайда, – сказал Лиам, – кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты – как взбитые сливки на фруктовом мороженом жизни? Она впилась в него взглядом. – Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что твоя голова напоминает член? – Это физически невозможно, – проворчал Толстяк. – Он бы… – Если честно, – начал Лиам, – Коул однажды пытался… А что? – О, я извиняюсь, – вставил Толстяк, – Очевидно, продолжение моего предложения прервало начало твоего. Так что ты хотел сказать? – Смею предположить, что ты, вероятно, не хочешь слушать о том, как брат просунул мою голову между штакетинами соседского забора. – Было много кровищи? – внезапно оживилась Вайда. – Тебе оторвало ухо? Лиам поднял руки к ушам, продемонстрировав, что они по-прежнему плотно держатся на голове. – Тогда точно нет, – заявила она. – Никому твоя скучнозадая история не интересна. Ночь быстро вползала на небо. Я провожала глазами солнце, пробиравшееся сквозь кроны над головой, бледное оранжевое свечение прокатилось по заснеженному пространству леса, пока, наконец, окончательно не исчезло в сонной серости, и холод не загнал нас обратно в палатку. Вайда улеглась на спину, подняв переговорник и перемещая его, чтобы найти положение, в котором он ловил сигнал. Она пыталась отправить «ВСЕ ЧИСТО//ЦЕЛЬ НАЙДЕНА» в ответ на десять «ДОЛОЖИ О СОСТОЯНИИ», отправленных несколько дней назад. «Если Кейт хотя бы вполовину волнуется так, как Вайда пытается наладить контакт, – думала я, – когда переговорник найдет Сеть, нас ждет еще десяток сообщений». – Ничего? – спросила я. Позволив переговорнику шлепнуться на грудь, девушка раздраженно вздохнула и покачала головой. – Возможно, когда мы спустимся с гор, – предположила я, но это ее, кажется, не успокоило. Вайда покосилась в мою сторону через темную палатку. – С каких пор ты начала пить из полупустого стакана? Я закряхтела, уткнувшись лицом в руки, – боль снова резко пронзила спину. – Болит? – спросил Толстяк. Одна рука легла мне на лопатку, чтобы зафиксировать, пока вторая ощупывала и нажимала на стежки. В ответ я снова закряхтела. – Хочу еще раз продезинфицировать, – предупредил Толстяк. – Супер. Нас окружало спокойствие, не вяжущееся с бушующей стихией снаружи. Закончив манипуляции со мной, Толстяк взял книгу, это был «Белый клык» [15], и устроился читать на спальнике. Я осталась лежать на животе, пытаясь заставить себя заснуть. У входа в палатку появился Джуд с фонариками, которые ему поручили найти в машине. Его вьющиеся волосы покрывал толстый слой снега, который он додумался стряхнуть прямо над нами. Это была первая улыбка, которую я видела на его лице за последние несколько… дней? Недель? Однако, поймав мой взгляд, Джуд отвел глаза, усаживаясь рядом с Лиамом, чтобы продолжить их игру в войну. Чем больше затягивалось молчание, тем сильнее давила на нас неловкость. В глазах Вайды тоже разгорался опасный огонь: и чем дольше она пялилась в сторону Толстяка, тем злее становилась ее улыбка. – У меня тут появилась мысль, – внезапно сказал Лиам. – Должно быть, ей было очень одиноко, – предположил Толстяк, перелистывая страницу. Лиам закатил глаза: – Становится поздно, и я подумал, что мы могли бы по очереди постоять на часах. Договоримся о сменах. Согласны? Я кивнула. – Мы с юным Джудом можем заступить первыми, – сказал Лиам. – Руби с Толстяком – вторыми, Вайда – последней. Расстановка сил меня не очень устраивала, но Лиам выглядел так, словно готов был поспорить, а вот я не была. Всю ночь я крутилась и вертелась на одеялах, которые служили нам постелью, то просыпаясь, то снова засыпая – слушая, как Лиам негромко рассказывал Джуду о каком-то ужастике, который обожал смотреть ребенком. Когда они оба вернулись в палатку, Джуд в изнеможении плюхнулся на колени между мною и Толстяком, похлопывая нас по спине, пока мы не проснулись и не сели. Свернувшись калачиком под одеялом, мальчишка блаженно вздохнул. Лиам же не спешил ложиться, нерешительно застыв. Я чувствовала, что его глаза остановились на мне – так ощущается солнечный луч, заглянувший в окно. Теплый. Устремленный прямо на тебя. Я встала, когда он скользнул под другой конец одеяла, устраиваясь как можно дальше от меня, стараясь, однако, уместиться на флисовой подстилке под нами. Чтобы не сидеть просто так и согреться, мы с Толстяком быстрым шагом обошли лагерь, радуясь, когда ветер со снегом стихали хотя бы на пару минут. – Ты здесь заехал? – спросила я, указывая на тропинку, которая казалась шире остальных. Толстяк кивнул: – Она потом заворачивает и выходит на шоссе. Думаю, этот участок закрыли, потому что по нему никто не ездил. Надеюсь, завтра снег начнет таять, иначе я даже не знаю, как отсюда выбираться. Через несколько часов – незадолго до рассвета – настала очередь Вайды. Девушка постояла в палатке, пытаясь стряхнуть с себя сон, прежде чем вывалиться в холодное утро. Я уставилась на крошечное пространство, оставшееся между Толстяком и Лиамом, и, поспешно повернувшись, вылетела за нею наружу. Когда я села рядом, Вайда перестала пристально осматривать поляну, но, кажется, не удивилась. – Выспалась в машине, – солгала я, протянув одеревеневшие руки к костру. – Совсем не устала. – Угу, – буркнула она, закатывая глаза. – Хочешь рассказать, что у тебя действительно на уме? |