Онлайн книга «Ключ к полям»
|
– Но все-таки. – Говорю же вам, моя героиня – особа фантастическая и невозможная. Так что у нее и спрашивайте. – У кого спрашивать? Вы ведь ее убили. – Я? – А кто же? – Ну, мы-то с вами знаем, кто. – Нет, откровенно говоря. Это, кстати, одна из главных претензий к вашей книге – ее «куртуазная, расхристанная запутанность», как выразился Арсений Чуб в своей рецензии, остроумно озаглавленной «Трое в котелках». А Тарас Паланюк в свою очередь пишет, что «он ли ее укокошил, она ли его, все они умерли, или, того хуже, все они живы, разобраться совершенно невозможно». – Ну, не знаю. А критики разве читают рецензируемые ими книги? – Возвращаясь к теме убийства: похоже, устранение главного героя своего произведения становится некой идеей фикс для современного писателя. – А что ж вы хотите – специфика профессии. Писатель находится в непрерывном процессе деторождения и детоубийства. – Прямо работник ножа и топора какой-то. – Или акушер-самоучка. – Сам себя обслуживающий? – Выходит, что да. – Ваши герои – довольно странные люди. Они очень инфантильны, по словам того же Паланюка, «практически лишены витальности и при этом ужасно инфантильны». – Какой витальный полет мысли! Прямо упражнение на брусьях, а не рецензия. Я смотрю, ваш этот Паланюк изрядно поупражнялся на моей книжке. – А что ж вы хотите – специфика профессии. Критик находится в непрерывном процессе таланторождения и талантоубийства. – Туше. – Так что же ваши инфантильные герои: вы упорно пресекаете любые попытки подыскать для них прототипы. Неужели все эти люди – alter ego автора? – Разумеется. Темные рытвины его извилистого сознания. – А в окололитературных кругах поговаривают, что главный герой списан с вашего близкого друга, тоже писателя, шесть лет назад прошумевшего на всю Европу. – Чушь. Это две совершенно полярные личности. – А еще в тех же кругах бытует мнение, что стилистика вашей книги имеет тот же источник. – Мнение это ошибочное и оскорбительное. Что еще говорят ваши окололитературные круги? – Говорят о вашем друге. Это правда, что он находится в лечебнице для душевнобольных после неудачной попытки самоубийства? – Правда лишь отчасти. Он действительно находится в одном очень хорошем доме-интернате для психоневрологических больных. Что касается самоубийства, то это ловкое изобретение желтой прессы, за которое, при желании, можно и по судам затаскать. Я не знаю всех подробностей, но дело обстоит примерно так: мой друг оставил чайник без присмотра и уснул, чайник закипел, вода хлынула через носик, огонь потух, а газ продолжал выходить. И если бы не разбитое окно в комнате, где он спал, и любопытная соседка, последствия могли быть еще более плачевными. – Разбитое окно? – Да, ему накануне разбили окно. Очень кстати. По словам все той же соседки, какой-то не то рыжий, не то русый мальчишка. Она, впрочем, подслеповата – женщина в летах, мало ли что могло привидеться... – Печальная история. – Да. Мой друг всегда недолюбливал чайники со свистками, и вот к чему это привело. – Вам это кажется забавным? – Мне это кажется самонадеянным. – Но газ не объясняет сумасшествия. – Сумасшествие вообще труднообъяснимо. Мой друг был истощен – физически и морально – уже давно. Происшествие с газом стало катализатором. – Вы часто с ним видитесь? Есть надежда на выздоровление? – Последние полгода я был крайне занят, но мой секретарь часто звонит его лечащему врачу и все подробности мне сообщает. Надежды, к сожалению, очень слабые. – По поводу главной героини: говорят, что она тоже вроде бы списана с вашего друга. – Моя героиня мертва – вот вам мой ответ. – А книга? Как насчет нее? – Как сказал профессор Уотерпруф: «Книги живут дольше девушек». – Женя, ты что там смотришь? Новости? Выключай немедленно! Виталий Александрович сказал, чтоб никаких новостей и близко! – Это не новости. – Все равно. Выключай, на сегодня хватит. – Там интервью берут у моего знакомого. – Опять твои фокусы? – Нет, не опять. Это совсем другое. Это Женька. Он ко мне приходил. – Не помню. – Галстук с маками. – А! Женечка! Как же, как же. Очень приятный молодой человек. И такой вежливый. А какие цветы он мне один раз принес! Жаль, что больше к тебе не приходит, дурья ты башка. И что же он там рассказывает? – Забивает всем баки. – А ну-ка... Женя, это мультики... – А только что было интервью. – Женя... – Вы не нашли мои блокноты? – Не было у тебя никаких блокнотов. – Они мне нужны. Там очень важные записи. – В любом случае, писать тебе тоже не разрешали. – Скажите лучше, что мне разрешали? Что-то не припомню ни одного прецедента. – Можешь смотреть в окно. – Вэри дякую. – Тогда лежи и спи. Тебе полезно. – Я не могу больше спать, я выспался на девять жизней вперед. Мне все запретили. Все, что создает хотя бы жалкое подобие жизни. Почему я не могу писать? – Прекрасно знаешь, почему. Это плохо отражается на твоем здоровье. – Зачем мне ваше чертово здоровье, если я не могу писать? – Успокойся, пожалуйста. – Нет, не успокоюсь! Куда вы дели блокноты? – Никуда не дели. Женя, успокойся, прошу тебя. Ты нездорова. – Не трожьте меня, сами вы психопаты вместе с вашим Виталием Александровичем! – Будешь орать – позову доктора, и будет как в прошлый раз, потом не обижайся. И давай-ка я тебя лучше причешу по-человечески, хоть на девочку будешь похожа. – Девочку? И она еще натравливает на меня докторов! – Женя, ну прекрати. Хватит. Конечно, девочка, очень упрямая и капризная. – Мало того, что пациенты психи, так и обслуживающий персонал туда же! – Ну хорошо, хорошо. Давай я лучше тебя причешу. – Не прикасайтесь к моим вещам! И ко мне тоже! Отправляйтесь лучше делать уколы! – Хорошо, хорошо, только не кричи так. – Я вас ненавижу. Всех вас ненавижу. Куда вы дели мои блокноты? Засунула куда-то мои записи и уже полгода не может отыскать! Интересно, за кого она меня принимает? Тема из шестой палаты говорил, что у нее внучка погибла прошлой зимой, – попала под машину. Правда, Тема и сам с ветром в голове. Все мы здесь с ветром в голове. |