Книга Адмиралы Арктики, страница 33 – Александр Плетнёв

* * *

Война на Дальнем Востоке шла уже семь месяцев.

Являясь частью империи, Архангельская губерния, безусловно, вносила свой вклад в военную кампанию. В силу обязанностей и энтузиазма. Проводились сборы пожертвований и перечисления необходимых вещей для солдат (валенки, полушубки, фуфайки, набрюшники). Отсылались для армии продукты длительного хранения. Организованный ещё при прежнем губернаторе Дамский комитет был привлечён к изготовлению белья и прочих предметов для лазаретов Красного Креста. Но эти мероприятия затрагивали обывателей скорей косвенно.

Кого-то же война коснулась непосредственно и индивидуально.

Для оказания помощи раненым и больным воинам на Дальний Восток были командированы сёстры Архангельской общины Красного Креста. Формировались части запасных флотских солдат и других чинов. Не так уж и много – по сухим и скупым данным статистики, 4362 уроженца губернии были призваны на службу и отправлены в район боевых действий.

Однако Дальний Восток – он и названием сам за себя говорит: «дальний». И для большинства жителей Архангельской губернии война на другом конце, практически на диаметрально противоположной стороне империи, воспринималась как «где-то там» – не ви́делась, не воображалась, несмотря на старания «акул пера» ежедневной и периодической печати. Даже не было пока ещё никого вернувшегося из призванных – ни по ранению, ни по геройству, с рассказами очевидца.

И тем разительней была картина, когда «война», по-сво́ему непредсказуемо и неожиданно, изволила навестить северный край.

16 августа, с поочерёдной осторожностью направляемые буксирами, в Екатерининскую гавань вошли броненосцы Особого (арктического) отряда – часть Второй Тихоокеанской эскадры.

Восточнее Баренцева моря расположено Карское.

Примыкая к побережью материка на юге, с запада, севера, востока, море ограничено архипелагами Франца-Иосифа, Новая и Северная Земля.

Почти весь год покрытые льдом, летом, из-за таяния и значительного сто́ка рек, поверхностные во́ды Карского моря довольно распре́снены, а температура немного выше точки замерзания.

В начало этого лета просвет чистой воды от северной оконечности архипелага Новая Земля простирался не более чем на десяток километров. Затем шли разрозненные скопления плавающего льда, и только потом (примерно в 150 километрах выше к норду от мыса Желания) лежало монолитное ледяное поле ^[50].

Если последовать дальше, почти на те же километры, забирая к востоку к острову Визе, ледовой панцирь обрывался – массив, совершая медленный дрейф, поневоле огибал этот клочок суши, наваливаясь на береговой припай, образуя торосистость с одной стороны острова… а с другой приличную полынью, местами забитую ледяной крошкой.

Вот именно сюда пришёл «Ямал».

Карское море, в плане отсидеться в стороне, не привлекая к себе внимание, казалось вполне удобным. Встретить рыбаков и зверобоев далее к северу было практически нереально. В сравнении с морем Баренца, в Карском и условия для мореплавания не самые лёгкие – круглогодичные льды, и запасы рыбы беднее. Да и промыслы велись в основном ближе к прибрежной зоне в устьях рек.

Собственно говоря, для того чтобы скрыться с глаз долой, атомоходу достаточно было врубиться в ледяной массив на 15–20 миль и спокойно дрейфовать с ним в ожидании…

Первоначально так и планировалось, даже ледовую обстановку решили не проводить в целях экономии ресурса вертолёта.

Но тут подвязались со своей инициативой спецы из казанского ОКБ «Сокол», предложив проверить их технику в действии.

Мужики оказались толковые: подключились к судовой сети, передавая картинку с камеры беспилотника прямо на мостик, наладили обратную связь с капитаном. И Черто́в, наблюдая на экране вполне себе чёткое изображение, сразу попросил их взять на две шкалы к востоку, намереваясь осмотреть остров Визе. Причины у Андрея Анатольевича для этого имелись.

Поскольку остров ещё не был открыт, по крайней мере, официально, Визе – тихое место для стоянки. Хоть и далековато для оперативности от того же Александровска, Архангельска и остальной российской материковой цивилизации.

Но основной мотивацией была психология. Экипаж и без того ощущал неприятное чувство зависания в каком-то безвременье, когда своё время уже потеряно, с рубящим словом «навсегда», а новое их ещё не приняло. А тут ещё проглядывалась и давила некая депрессивная составляющая, когда болтаешься неприкаянный в море, или вовсе, вмёрзнув в лёд, дрейфуешь по воле гольфстримов и ветров. Поэтому капитан и решил как бы привязаться к этому, пусть и совершенно унылому берегу.

Ну, а обнаруженная БПЛА полынья так и совсем оказалась кстати.

Вообще Черто́в понимал, что несмотря на неоспоримый «железный» аргумент водоизмещением в двадцать три с лишним тысячи тонн, напичканный высокотехнологичными вкусностями, главное – это люди. И не только их знания и умения, а в неменьшей степени их устремления и просто настроения.

Это проявилось на первом же общем собрании, когда обсуждали сложившуюся ситуацию и дальнейшие перспективы.

– Сейчас я как никогда жалею, что мы не на военном корабле, – шепнул тогда начбезопасности, – случись подобное на моём «стратеге» – приказал бы, и все дела. Никаких тебе дебатов.

Начал капитан вроде и просто, но по-своему и весьма торжественно:

– Ждать, когда откроется «дырка обратно», уже резона нет. Нам здесь жить, и будем думать, как нам эту свою жизнь устроить хорошо, с пользой, и чтобы не было мучительно больно перед совестью… не сочтите за пафос.

Кают-компания вместила практически всех, немного потеснились, часть людей осталась на вахте. Естественно, не каждый спешил выразить своё мнение. Многие «плыли по течению», доверяя начальству, либо просто выжидая. Но совершенно неожиданно у некоторых прорезалась политическая позиция.

Споры начались ещё раньше, когда по экипажу кинули клич «искать всё что есть по истории этого периода». Припомнить умудрились всё: всё, чем пичкала советская пропаганда о прогнившем царском режиме с рохлей-сатрапом Николаем во главе… всё постперестроечное перебеливание и перечернивание, с пресловутым лучшим урожаем 1913 года, кровавым большевистским террором, «людоедским сталинским режимом» и другой крайностью – канонизированным страстотерпцем Романовым.

Сам капитан, просмотрев кучу материала, порой противоречивого, так и не пришёл к однозначной позиции.

– Я чёй-то не пойму, к чему весь этот балаган? – нашёптывал начальник безопасности, разглядывая спорщиков. – Мне это напоминает ток-шоу из телевизора. Только ведущего нет. Потому наисовершеннейший бардак.