Книга Зонтик царевны Несмеяны, страница 18 – Елена Настова

У меня вдруг закружилась голова, и я села на диван. Вошёл Арсений, он прикрыл за собой дверь.

– Что с тобой?

Он приблизил ко мне влажные глаза. Его глаза были похожи на ракушку – миндалевидные, такие глубокие и искренние. Девушки считали Арсения ветреным и притворщиком – правда, милым притворщиком, – а он всегда был честен, просто часто менялся.

Он обнял меня одной рукой, пальцами другой приподнял мою голову, всматриваясь мне в лицо.

– Сенечка, мне тяжело…

– Что-то не так?

– Я к тебе привязалась, Сень. Не могу сказать, что я тебя полюбила, наверно, если бы я так сказала, это была бы неправда. Но мне не наплевать на то, что с тобой происходит.

Я не открывала глаза, но чувствовала, что Арсений выпрямился и смотрит в окно.

– Ты знаешь, пожалуй, я тебя тоже не люблю, – задумчиво сказал он через минуту. – Единственная проблема в том, что я сплю со многими женщинами, но потом всё равно иду к тебе. Я точно понял, что ты тоскуешь по человеку, которого любила, а может, ты его ещё любишь. А он хочет с тобой быть?

У меня вдруг стали влажными руки. Я думала о том, что спрашивал Арсений, и меня переполняла горечь.

– Ты что? Ты плачешь?

– Не хочет. Но он не может уйти по-настоящему.

– Как так?

– Его всё время тянет ко мне. У нас… много общего… в прошлом.

– А там?

– А там женщина, которая его обожает, карьера и… и ребёнок.

– Так он бросил тебя из-за ребёнка? Но с ребёнком можно видеться, а жить с тобой!

– Нет, Сень. Мы расстались потому, что стали разными.

– Я ничего не понимаю, – сказал Арсений. – Ты можешь мне объяснить, в чём дело?

– Не могу. Скажи мне лучше, зачем ты разрешил Голубевой опубликовать интервью?

– Я был расстроен. – Арсений нахмурился. – Она позвонила, я говорю, давайте, только по телефону, а фотку возьмёте в театре. А потом меня срочно позвали, я что-то быстро ей наболтал, сам не помню чего. В результате там только одна моя фраза осталась. Во всём интервью.

– Видела я эту фразу. Хоть бы догадался прочитать перед публикацией.

– Не догадался. Слушай, хватит. Меня и так из-за этого дома чуть не колесовали. Отец, знаешь, как кричал!

– Могу представить.

– Не можешь… Вот назло тебе буду с ней зажигать.

– С Никой? Посмотрим, надолго ли тебя хватит… герой-любовник.

– Некогда уже смотреть. Послезавтра я с театром уезжаю на месяц на гастроли. Или на два месяца, не помню.

– Куда?

– По городам и весям. А в перспективе – за границу. Но заграничные гастроли ещё под вопросом. Вера будет этим заниматься.

– Почему ты мне раньше этого не сказал?

– Я и хотел сказать… тогда. Но ситуация не способствовала. А потом я обиделся.

– Ох, ну почему ты такой!..

Я встала с дивана и пошла на кухню. Арсений шёл за мной.

– Какой – такой? И вообще, почему ты говоришь со мной таким тоном? – сказал он мне в спину.

– Каким?

– Будто ты умираешь.

– А каким тоном я должна говорить?

– Мы тонем в словах, – сказал Арсений. – Мы запутались. И сами не понимаем, чего хотим. Я уеду, и тебе станет спокойнее.

Мы вернулись в кухню. Вера неторопливо пила чай. Она проследила глазами, как мы расселись за столом, и спросила:

– Арсений, ты ведь танцуешь в спектаклях, которые мы везём?

– В одном. – Арсений глотнул остывший чай и поморщился.

– Танцевальные движения подчёркивают обаяние жизни, которая в тебе заключена. Это больше, чем талант. Это дар.

– Спасибо на добром слове.

– Я серьёзно. – Вера улыбалась. – Я перевидала сотни молодых актёров. Большинство из них очень талантливы. Очень. Но дар пропускать через себя жизнь – мало у кого есть.

– Это талант – польстить, – сказал Арсений. – Знаете, я прочитал, что тонкая лесть – это умение ненавязчиво сказать человеку то, что он сам о себе думает.

– А я не льщу. – Вера пожала плечами. – Я вообще всегда стараюсь говорить правду. Если правду сказать нельзя, молчу… Между прочим, ваш театр – лучшее из всех мест, в которых я была в последнее время. Искренние люди. И атмосфера тёплая. Творческая и домашняя одновременно.

– Маша, ты слышишь? Столичная львица говорит, что «Пилигрим» лучше всех.

Меня неприятно царапала развязность Арсения: и то, что он называет Веру на «ты», и то, что цепляется к ней. Но Вера вела себя непринуждённо, казалось, её ничто не смущает.

– Арсений, ну что ты пристаёшь к человеку! – не выдержала я.

И Вере:

– Не обижайтесь. У него настроение меняется сотню раз на день.

Вера засмеялась. Она зажгла газ и поставила на огонь чайник.

– Ты даже не представляешь, как прав. Больше всего я сейчас ценю непринуждённую атмосферу, тёплых, искренних людей. Вот вчера мама Офелии принесла пирогов с капустой, так я чуть не заплакала.

– Не надо смеяться над «Пилигримом». – На Арсения вдруг как туча набежала. Он смотрел на Веру и кусал губы.

– С чего ты взял, что я смеюсь?

– Я понимаю, что при том образе жизни, который ты привыкла вести, наш театр с его гастролями – это провинциальная чепуха, только развлечение для тебя. Пироги от Офелии… Но для нас это очень серьёзно.

Вера смеющимися глазами смотрела на Арсения. Я подумала, что она рискует. Семья и «Пилигрим» – это были области, где, чтобы зацепить Арсения, хватало одного неловкого слова. Я встала и обняла его за плечи.

Я спросила Веру:

– Расскажите, каким образом вы организуете гастроли?

Вера заговорила, но, должно быть, ей стало скучно. Вскоре она сказала, что ей пора уходить, поблагодарила за гостеприимство и попрощалась. Я проводила её и вернулась на кухню.

Арсений сидел за столом и смотрел в окно.

Всё это время я готовилась к тому, что Арсений останется у меня. Представляла, как обниму его и попрошу прощения. Налью ему чая. Я глядела на его профиль. Сегодня он казался мне родным и желанным. Я вспомнила, как меня грызла совесть, когда мы в первый раз проснулись вместе, как жгли стыд и раскаянье, – но всё это исчезло, стоило ему только проснуться. Он раскрыл сонные глаза, увидел меня и улыбнулся такой счастливой и безмятежной улыбкой, что я, помню, тогда подумала: если человек после этого так улыбается, то это не может быть неправильным… Потом, конечно, были рецидивы. Пару раз я взбрыкивала: наши отношения казались мне гротеском и фарсом, а я себе – какой-то трагикомической, а иной раз и пошлой фигурой; много раз я спрашивала себя, к чему всё это… Но в итоге решила, что когда-нибудь Арсений встретит ту, с которой захочет прожить жизнь, да и мне наконец повезёт в любви…