Онлайн книга «Зло побеждает зло»
|
Китай успел прогуляться по обоим веткам развития. Результат известен любому школьнику 21-го века. Допив для храбрости бокал недурного совиньона, я попытался встрять в дискуссию: — Товарищи, не лучше ль, вместо разговоров о будущем, уже сейчас поднять советских, озлобленных коллективизацией крестьян на борьбу против сталинистов-термидорианцев? — Тут у нас расхождений никаких нет, — лидер гостей дрогнул тонким безноздрым носом. — Вместе с тем… — Стравить между собой врагов революции, что может быть лучше! — подхватил самый младший из французов, чернявый красавчик лет двадцати с обиженными губами. — Как это врагов? — удивился я. — Не спорю, в нашем деле хороши любые средства… — попробовал продолжить лидер. Однако красавчик его опять прервал: — Если бы знать как! — Мы уже довели тираж "Бюллетеня оппозиции" до трех тысяч экземпляров, [164] — заметил Троцкий. — Разосланы сотни писем, в Европе поддержка нашей позиции ширится день ото дня. — Плебисцитарное окружение Сталина не дает возможности для более глубокого вмешательства, — наконец-то закончил мысль старший из французских гостей. О чем они вообще говорят? Пытаясь нащупать реальность, я недовольно пробормотал: — Разве нет иных вариантов? — Вне всякого сомнения! — меня пронзил взгляд синих, безнадежно уверенных в своей силе глаз вождя. — Comme on le sait, политика есть искусство возможного. Поэтому мы неустанно призываем советское руководство отступить с позиций авантюризма по крестьянскому вопросу. Как можно раньше и в как можно большем порядке. Но, нужно особо отметить, сейчас и только сейчас! — Право, вы меня совсем запутали! — Ты же прекрасно все сам понимаешь, — бывший наркомвоенмор позволил себе снисходительную улыбку. — Крестьяне наши самые страшные классовые враги, не повредит, если какие-нибудь десять миллионов из них будут уничтожены. Пока мужик, наш смертельный враг, нас не проглотил, мы должны его навсегда как следует взнуздать. Коллективизация — прекрасное средство укротить мужика, он должен либо войти в колхоз, либо быть навсегда обезврежен. [165] Это что же выходит? Монархисты, с их коронным призывом пороть быдло на конюшне, на поверку чисто гуманисты? Нет, с теорией я не спорю, на скудных почвах нечерноземья частник суть самоед, в смысле — ничего не производящий и ничего не потребляющий экономический балласт. И угрозой естественной парцелляции из трудов Василия Шульгина я проникся в достаточной мере. Даже не спорю, что без крупных агропромышленных хозяйств России никак не обойтись. Но черт побери, они же люди! Живые люди, а не поленья для паровоза прогресса! Злость подняла меня на ноги. — Знаешь как сделать лучше? — осклабился лидер французов. — Да пошел ты нах...й! — крикнул я ему в лицо. Надеюсь, этот фанфарон не знает русского. Ведь в сущности, обидные слова сказаны совсем другому человеку. — Обойдусь. Без. Диванных. Вояк. Вышел в тишине. — Леша, Постой! Куда же ты? — расстроенный Троцкий догнал меня в холле. — В Россию, куда же еще? Стоит ли вообще говорить с человеком, только что оправдавшим убийство десятка миллионов? Пусть он единственный стратегический союзник? — Один?! — опешил бывший наркомвоенмор. — А есть варианты? — зло фыркнул я в ответ. Махнул рукой в сторону столовой: — От этих болтунов для России не будет никакой пользы, один только вред. — Поднять народные массы всего мира на дыбы под нашим знаменем… Где-то глубоко внутри, я все давно решил, но никак не мог решиться. И вот теперь мысль вошла и утвердилась. Надо убить Сталина, убить и не думать, что будет потом. Хотя по совести, и этого большевика-ленинца не мешало бы отправить следом… — Просто убью его, — я коротко оборвал вождя. — Кого его?! Погоди, неужели… Сталина?! Невозможно! Тебя непременно схватят и расстреляют! — Что с того? — деланно ухмыльнулся я. — Нельзя выиграть, ничего не поставив на кон. — Les jeux sont faits; rien ne va plus. [166] — голос Троцкого сломался. — Будь я лет на тридцать моложе! — Иногда и жизнь не такая великая цена. Никогда не думал, что дойду до эдакого мелодраматического пафоса. Зато "второй после Ленина" явно знавал драмы помасштабнее. Посему к деталям он перешел с неожиданной стороны и без малейших сантиментов: — Артефакт из будущего оставишь? — Возьму с собой. — А если… — Будет маленький шанс выжить, — не стал лукавить я. — Леша, как можно? Невообразимый риск! Разбить или потерять это устройство, невосполнимая утрата! — Сделаны фотокопии, — беспечно отмахнулся я. На фоне решения убивать подобные мелочи казались мне сущей безделицей. — Если что-то со мной случится, они уйдут в мир через надежного человека. — Однако! Однако… дьявольски предусмотрительно! Тут Троцкий основательно задумался. Я даже успел, плюнув на вежливость, натянуть пальто, уже взялся за шляпу, когда он продолжил: — Нельзя одному отправляться в такой вояж, вернейшее самоубийство. Но я точно знаю, кто тебе поможет. Блюмкин! Помнишь такого? — Еще бы! — В учебниках будущего убийце Мирбаха отведены полторы строчки. Другое дело в газетах и книгах двадцатых, тут он популярен как Гагарин. — Но погодите, погодите Лев Давидович! Я точно читал, его должны были расстрелять в ноябре… — Живехонек! Мы же с ним виделись в апреле, договорились о связи; так я ему и написал сразу, прямо с утра, после нашей с тобой встречи. Ого! Не "шерсти клок", а полноценная овца, то есть баран! Похоже, мое предприятие не так уж безнадежно. В компании с отчаянным и опытным террористом, да мы половину политбюро перестреляем! — Он точно согласится? — Не сомневайся, — Троцкий вдруг шагнул вперед и приобнял меня за плечи. — Не сомневайся, мой друг! У нас все получится! Как мне хотелось сбросить со своего плеча руку бывшего наркомвоенмора! Но Блюмкин! Ради шанса получить эдакого профессионала стоит потерпеть дольше, чем пару минут. 8. Звонок
1 июля 1930, Москва (день рождения нового мира) |