Онлайн книга «Последние Девушки»
|
Потом еще и еще. Каждый пинок сопровождается именем, невольно выпрыгивающим изо рта. Я выплевываю их на Него, будто яд, извергаю из себя, пытаюсь Его в них утопить. – Жанель! Крейг! Эйми! Родни! Бетц! – Куинси! Это уже не мой голос. Он принадлежит Сэм, которая вдруг оказывается рядом, хватает меня за руки и оттаскивает назад. – Остановись! – говорит она. – Ради бога, остановись! Я несколько отбиваюсь от ее хватки, продолжая молотить в воздухе руками и рычать. Кровожадная псина, посаженная на цепь. Я останавливаюсь, только когда вижу кровь. Темная и скользкая, она багровеет на руке Сэм. Видимо, я ее ударила. От одной мысли об этом вся ярость куда-то улетучивается. – Сэм! – ахаю я. – У тебя кровь! Это ошибка. До меня вдруг доходит, что я смотрю на собственные руки, что это они покрыты кровью. Кровью, которая попала и на Сэм. Той самой кровью, которая стекает с пальцев, которой испачкана моя одежда, горячие капли которой я чувствую на затылке и лице. Частично она моя. Но по большей части все же нет. – Сэм? Что случилось? Где ты была? Не отвечая, она меня отпускает, зная, что я все равно никуда не уйду, и молнией бросается к лежащему на траве человеку. Он лежит на боку, откинув назад одну руку и подмяв телом другую. Я не в силах смотреть на его лицо, но не в силах и отвести от него глаза. От того, во что оно превратилось. Его заплывшие глаза закрыты. Из разбитого носа сочится кровь, немного более темная, чем вся остальная. Он не двигается. Сэм прикладывает к кровавому месиву на его шее два пальца, пытаясь нащупать пульс. Ее лицо искажает тревога. – Сэм? Внутри меня головокружительно кувыркается ужас и отчаяние. – Он ведь жив, да? Глаза затуманиваются, очертания Сэм и мужчины, которого я, возможно, убила, то обретают, то теряют четкость. – Да? Сэм молчит. Вытирает рукавом куртки то место на его шее, которого она касалась, чтобы уничтожить отметины, оставленные ее пальцами. Поднимает лежащий в траве нож и кладет его в карман. И все так же молча хватает меня и тащит за собой, подальше от этого места, не в состоянии поднять на меня глаза и ответить на мой стон: – Что я наделала, Сэм? Что я наделала? 19 Мы быстро удаляемся – двое беглецов, уносящихся во мраке прочь. Сэм набросила мне на плечи куртку и теперь то и дело толкает меня в поясницу, подгоняя вперед. Я бегу, потому что не могу не бежать. Потому что Сэм все равно не позволит мне остановиться, хотя мне самой хочется только одного – рухнуть на землю и замереть. Дышать становится пыткой. Каждый вздох отдается тревожной дрожью во всем теле. Каждый выдох превращается во всхлип. Грудь лопается от нехватки кислорода, отчаявшиеся легкие упираются в ребра. – Стой! – задыхаясь, говорю я. – Пожалуйста! Я больше не могу. Сэм лишь толкает меня еще сильнее, принуждая и дальше бежать вперед. Мимо деревьев. Мимо статуй. Мимо бомжей на скамьях. Когда нам кто-то встречается – велосипедист, троица подгулявших друзей в обнимку, – она выходит вперед, загораживая собой мое окровавленное тело. Останавливаемся мы только на берегу Консерватори Уотер, элегантного пруда, на котором днем дети запускают свои кораблики и смотрят, как те снуют по мелководью. Меня подводят к воде, заставляют опуститься на колени и погрузить руки в воду. Сэм отмывает меня, насколько это вообще возможно, брызгая водой мне на предплечья, на шею, на лицо. По ту сторону пруда точно так же моется какой-то бездомный. Когда он упирается в нас взглядом, Сэм начинает орать, и ее голос подпрыгивает, несясь над водой: – Что уставился, выродок долбаный? Он отшатывается, хватает свои огромные пакеты и растворяется во тьме. Сэм опускает руку, зачерпывает воды и льет ее мне на лоб. – Слушай, – говорит она, – я думаю, он жив. Мне очень хочется ей верить, но я не могу себе этого позволить: – Нет, я его убила, – шепчу я. – Пульс был. – Ты уверена? – Да, – отвечает Сэм, – уверена. На меня снисходит очистительное облегчение, действующее куда лучше воды, которая продолжает литься на мою кожу, покрытую пятнами крови. Становится легче дышать. Глотка открывается шире, из груди вырывается еще один всхлип – на этот раз благодарный. – Надо позвать помощь, – говорю я. Сэм опять опускает мои руки в воду, трет их своими, избавляясь от свидетельств совершенного мной греха. – Нельзя, Куинни. – Но его надо отвезти в больницу. Я пытаюсь вытащить руки из воды, но Сэм не дает мне этого сделать. – Если мы позвоним в 911, вмешается полиция. – Ну и что? – отвечаю я. – Я скажу им, что это была самозащита. – Точно? – У него был нож! – Он собирался его использовать? На этот вопрос у меня ответа нет. Может, в конечном итоге и собрался бы. А может, просто ушел. Теперь уже не узнаешь. – В любом случае, нож был, – говорю я, не понимая толком, кого хочу убедить, Сэм или себя. – Меня ни в чем не будут обвинять, если об этом узнают. Наконец она вытаскивает мои руки из воды и поворачивает ладонями вверх, чтобы посмотреть, не осталось ли на них крови. Ее больше нет. Руки бледно поблескивают в тусклом свете. – Будут, если выяснят, чем мы тут занимались, – возражает она, – если поймут, что мы пытались заманить кого-нибудь в ловушку. И уж тем более если обнаружится, что ты могла спокойно уйти. Знать об этом Сэм может только в одном случае – если была где-то рядом. Пряталась. Наблюдала за мной с самого начала. Даже видела, как у того парня из кармана выпал нож. На несколько мгновений эта истина затмевает собой все остальное. – Ты все видела? – Ага. – Ты была там? Я опять задыхаюсь и, сотрясаясь всем телом, хватаю ртом воздух, скребущий по легким. От недостатка кислорода начинает кружиться голова. А может, от шока. Как бы там ни было, мне приходится опереться о каменный бордюр пруда, чтобы не свалиться в воду. Когда я начинаю говорить, мой голос лопается неровными, резкими взрывами. – Почему – ты – не – помогла? – Тебе не нужна была помощь. – У него был нож, – говорю я, чувствуя, как к горлу подступает горячий ком гнева. Ощущение такое, будто глоток бурбона движется в обратном направлении, пробивая себе путь наверх. – Ты просто, твою мать, сидела и наблюдала? |