Книга Между Призраком и Зверем, страница 113 – Марьяна Сурикова

— Доказать?

— Поцелуй меня по-настоящему, как раньше. И если не ощущу отклика, я уйду, выйду замуж, никогда больше не побеспокою тебя. Раз выбор сделан и его невозможно изменить, раз между вами установилась поистине редкая связь, что превратила ее в единственную в твоей жизни, то ничего не произойдет. Но если ты, как и я, Крис, почувствуешь благодаря нашему поцелую, что это не так, есть повод задуматься. Какой смысл держать рядом женщину, чье тело слишком слабо, чтобы выносить твое же потомство?

Я думала, он сейчас скажет, что ничего не будет доказывать, и прогонит ее наконец. Но Кериас вдруг резко поднялся, ухватил Ану за руку и рывком поставил на ноги, чтобы тут же обхватить ладонями ее голову и склониться к губам.

Мне захотелось немедленно разбить чуть расплывчатое отражение на стене и одновременно зажать руками уши. Сейчас она рассмеется и скажет, что не ошиблась в своих предположениях.

Отстранился. Я видела, как он выпустил ее и снова опустился в кресло, а она подняла к лицу ладони и всхлипнула.

— Это, — Ана с трудом сдерживала рыдания, — это было иначе всегда. — Ее голос осип и звучал еле слышно. — У меня кружилась голова, перехватывало дыхание, все тело таяло. Я ощущала, что твои губы дарят блаженство, а сейчас… почему ты так равнодушен сейчас?

— Ты просила доказательств, Ана. — Теперь его голос звучал холодно, растеряв мягкие нотки, вызванные радостью от встречи.

— Но…

— Это доказательство. Теперь черед за тобой.

— Не на что надеяться. — Она вздохнула так горько, что в любой иной ситуации я могла бы пожалеть девушку, но только не сейчас.

— Прощай, Ана.

Она вытерла слезы, постояла еще секунду, глядя на него. Плечи ее поникли.

— Все-все в прошлом?

Он не отводил взгляда и не опускал виновато головы, смотрел прямо, а голос звучал твердо, без тени сомнений:

— В прошлом.

— Что же, — я видела, ей трудно взять себя в руки, но она очень старалась, — тогда действительно прощай.

У самой двери она еще раз обернулась напоследок. Голос прозвучал тонко и жалобно:

— Навсегда прощай, Крис.

Он повернул голову, а в тоне вдруг проскользнула нежность:

— Желаю тебе счастья.

Как порой может знобить от холода, так и от эмоций меня затрясло не хуже, чем от ледяного ветра. Хлопок в ладоши, и изображение померкло, а устройство тут же деактивировалось.

Бывшая избранница предприняла попытку вернуть возлюбленного, но та не увенчалась успехом. Кериас просто, но категорично доказал, что для него я единственная. Однако и Анетт сказала правду — я слишком слаба как его пара.

До самого вечера мучилась этой мыслью, а когда пришла пора готовиться ко сну, отослала служанок, выбрала самую простую ночную рубашку до щиколоток, заплела волосы в длинную косу и устроилась на кушетке у окна. Ждала прихода императора и переживала, а когда он привычно бесшумно вошел в спальню, вздрогнула от неожиданности.

— Миланта. — Он улыбнулся, протянул ко мне руки, и, встрепенувшись, я соскочила на пол и даже пробежала несколько шагов, но на полпути резко затормозила.

Хотя ужасно хотелось обнять мужа, которого не видела с самого обеда, но не решилась. Честно говоря, меня мучила совесть, а еще пришло понимание, что Кериас наверняка узнает позже о моем поступке. Он всегда узнавал: по случайно брошенной фразе или иным образом, но был в курсе почти всех моих дел. Лучше рассказать сейчас, чтобы не обманывать и не усугублять ситуацию. На одном выдохе я созналась: «Я подслушала».

Он сузил глаза, рассматривая меня внимательно, изучающе, разгадывая, что я умудрилась подслушать и, конечно, быстро догадался. Сложил на груди руки, оперся плечом о рельефную стенку незажженного камина и протянул ладонь.

Понурив голову, точно дитя, получившее строгий выговор, вытащила из-под подушки две металлические кнопочки, аккуратно снятые со стен, и положила на руку Кериаса.

Он так сжал крепкий металл, который и маскировал магический фон, а еще защищал «начинку» от повреждений, что тот хрустнул под его пальцами. Император нечасто демонстрировал при мне свою силу, поскольку она реально пугала, но сейчас явно был не в восторге от моего поступка. Я точно индикатор могла ощущать его настроение и чувствовать покалывание напряжения в воздухе.

— Еще и наблюдала? — не спросил, а констатировал факт.

Я покраснела до корней волос, но отчего-то выпалила:

— Ты ее целовал! — Я почти обвиняла.

— Всего лишь приводил доказательство. Тебе показать разницу между тем поцелуем и настоящим?

Прозвучало чуточку угрожающе, и я на всякий случай отодвинулась к другому краю большущего камина.

— Боялась, она наложит на тебя чары.

Он слегка качнул головой, точно и злился и недоумевал одновременно, а черная прядка упала на лоб. Я потянулась по привычке убрать, но вспомнила о собственной вине, тут же отдернула руку и приняла самый покаянный вид.

— Мышка, я поражаюсь, как в тебе сочетаются эта невинность и умение совершать поступки, которых от тебя никто не ждет.

— Извини.

— Я слишком зол, чтобы просто так извинить.

— Обещаю, что больше не буду вести себя подобным образом.

— Обещаний мало, они не помогают расслабиться, а мне нужно снять напряжение.

И тут он сделал движение в мою сторону, а я отпрыгнула. Почудилось на миг, что сейчас поймает и отшлепает, словно маленькую девочку.

Убегать от Кериаса я за все время, что прожила с ним, так и не научилась. Вечно попадалась на обманные уловки, а в итоге оказывалась в стальном капкане его объятий.

— Начнем с разницы между поцелуями, а закончим снятием напряжения, — заявил император.

— Кериас…

Ни договорить, ни снова оправдаться не вышло. Потому что в моменты, когда я умудрялась разозлить, Кериас давал выход звериной сущности, бешеному напору и такой же неконтролируемой страсти. От нее ломило все тело, огонь сжигал душу, губы горели, а я забывала о скромности, трепетной нежности, взаимной ласке двух влюбленных и вдруг превращалась в женщину, способную удовлетворять ненасытное желание, принимать Зверя как победителя, как хозяина положения.

Несчастная мраморная полка едва не раскрошилась под моими пальцами, когда Кериас развернул меня спиной к себе и прижал мощным телом к стенке камина. Выпуклые фрагменты какой-то скульптуры врезались в грудь, но эти ощущения не замечались мной. Я ахала вовсе не из-за неудобств выбранного императором места, а от его действий, его умения распоряжаться моим телом по своему усмотрению и так, чтобы упиваться моими полными удовольствия стонами.

Снова ощутив во сне обоюдную, острую страсть, я проснулась и поняла, что пока отдыхала, крепко обнимая за шею своего барса, успела пропустить восход солнца. Нам пора было снова двигаться в путь.