Книга Тайны Полюса, страница 80 – Кристель Дабо

Гаэль, которую задержали вместе с другими работниками, сидела в углу салона на корточках, обхватив колени руками. Ее ярко-голубой глаз метал молнии из-под козырька фуражки.

Прикрыв нос кружевным платочком, барон Мельхиор переводил взгляд с карманных часов на Офелию и Торна.

– Я не собираюсь подвергать сомнению ваши методы, но вы уверены, что визит к госпоже Беренильде не повредит расследованию? У нас времени всего до полуночи. Наша единственная зацепка – Матушка Хильдегард, и я очень сомневаюсь, что мы найдем ее в палате роженицы.

Офелия не знала, что на это ответить. Ей казалось, что она вообще не сможет думать, пока не увидит Беренильду и ее малыша в добром здравии. Девушка обернулась к Торну и сразу же поняла, что он тоже ничего не скажет. Скрючившись на узком откидном сиденье, подняв воротник плаща, он смотрел перед собой отсутствующим взглядом. На его лице уже пробивалась щетина. С самого взлета он не произнес ни слова и только без конца щелкал крышкой часов. Казалось, его гнев полностью угас, а вместе с ним – и вся жизненная сила.

– У вас по-прежнему ничего не получается? – вежливо поинтересовался барон Мельхиор.

Он заметил, как нервно Офелия барабанит пальцами по ручному двустороннему зеркальцу, которое ей одолжил один из мастеров.

– Не получается.

– Не хочу вас обидеть… мадемуазель Главная семейная чтица, но вы по-прежнему умеете… читать? – тихо спросил он.

– Я проверяла… – пробормотала Офелия. – Я могу читать, могу оживлять предметы, но по какой-то непонятной причине больше не могу проходить сквозь зеркала. Каждый дар требует определенного настроения. А я не способна его вернуть.

«Чтобы проходить сквозь зеркала, – сказал ей однажды крестный, – нужно смотреть на себя самого, видеть себя таким, каков ты есть. И это требует большого мужества. Те, кто прячет лицо, те, кто льстит себе и считает себя лучше, чем на самом деле, никогда не смогут этого сделать».

Воспоминание о словах старика мучило Офелию. С каких же пор она перестала видеть себя такой, какая есть, перестала быть честной перед собой?

Дирижабль начал спускаться, и все пассажиры попáдали друг на друга, как костяшки домино, отдавливая чужие ноги и отбивая локтями чужие ребра. Наконец подали трап.

Свежий воздух, пропитанный солью и запахом смолы, придал Офелии бодрости. Однако в первый миг, когда ее ноги коснулись лужайки и платье всколыхнулось от ветра, поднятого пропеллерами, она подумала, что пилот дирижабля ошибся пунктом назначения.

В парке санатория, где она прежде видела больных, лежавших в шезлонгах, теперь ей попадались только Миражи. Они оживленно сновали между буфетами с икрой и напитками, под веселую музыку танцевального оркестра. Гирлянды цветов, пиротехнический балет, благоуханные фонтаны – все эти иллюзии создавали впечатление, что здесь отмечают чью-то свадьбу.

На роскошной эстраде, больше похожей на театральную сцену, радиоведущий описывал все, что происходило за круглыми окнами санатория.

– Я снова вижу медсестру, – прозвучал его сладкий голос в микрофоне. – Она подошла к окну на третьем этаже. Может быть, она объявит нам новость? Увы, надежда оказалась ложной, дорогие радиослушатели, она зашторила окно. Интересно, в этой ли палате находится сейчас госпожа Беренильда? К чему такие предосторожности, если роды проходят нормально? Какое напряжение, какая интрига! Оставайтесь с нами, дорогие друзья, и «Светские сплетни» по-прежнему будут вашими глазами и вашими ушами!

– Но что здесь делают придворные? – удивилась Офелия. – Разве жандармы не контролируют передвижения за пределами Небограда? Нам оформляли пропуск целый час.

Барон Мельхиор указал ей на зависший в небе аэростат с позолоченным корпусом, пришвартованный к часовой башне. Ослепленная сверканием этого летающего ювелирного изделия, Офелия не сразу рассмотрела фамильный герб на его корпусе. Сюда пожаловал Фарук собственной персоной!

– А я-то думала, что ему нет дела до ребенка…

– Отец есть отец, – философски заметил барон Мельхиор. – Особенно если он – Дух Семьи.

Торн угрюмо взирал на внезапный праздник.

– Немедленно приступайте к конфискации всех песочных часов, которые найдете здесь, – приказал он жандармам. – И никаких объяснений. Двое из вас останутся при мне – охранять работников госпожи Хильдегард. Что бы ни случилось, приказываю молчать: расследование ведется в строжайшей тайне. Первый, кто нарушит мой приказ, будет делить камеру с управляющим мануфактуры.

Гаэль сунула руки в карманы комбинезона.

– Короче говоря, мы открываем и закрываем вентиль по вашему приказу?

Торн как будто не слышал ее. Он прошел сквозь веселый вихрь танцоров, как тень, прокладывающая себе дорогу в мире света. Группа старых мастеров мануфактуры не осталась незамеченной: их ошеломленные лица и рабочие фартуки вызывали взрывы смеха. Но веселье быстро сменилось возмущением, когда жандармы начали обходить Миражей и реквизировать у всех песочные часы.

– Обычная проверка, дамы и господа, – объясняли они с чисто профессиональной вежливостью.

Торн никого не удостаивал взглядом – ни министров, которые яростно требовали объяснений, ни слуг, предлагавших ему гастрономические иллюзии, ни фотографов, слепивших его вспышками магния.

Трижды обмотав голову шарфом, чтобы не привлекать взгляды, Офелия шла вслед за Торном. Девушка с тревогой отметила про себя, как ссутулилась его спина в последнее время. Напрасно она считала жениха невыносимым – теперь ей было немного стыдно за слова, которые она бросила ему в лицо в приступе гнева. Она явно выбрала неудачный момент.

Среди вальсирующих Офелия заметила нескольких дипломатов из Паутины, с супругами. Они танцевали, сильно пошатываясь, и их растерянный вид свидетельствовал о том, что Арчибальд продолжал цепляться за жизнь где-то между двумя мирами – иллюзорным и реальным.

Офелия воспользовалась всеобщей сумятицей на лужайках санатория и подошла к Гаэль.

– У вас есть какие-нибудь предположения о том, где может находиться госпожа Хильдегард? Я ни в чем ее не обвиняю, но то, что она знает, могло бы нам помочь.

Гаэль высморкалась в рукав. В ее плебейских манерах и взгляде исподлобья трудно было разглядеть девушку из знатного рода.

– Я тебе уже говорила однажды, – прошептала она. – Как ты думаешь, почему Хильдегард называют Матушкой? Потому что она никогда не бросает в беде своих детей.

Офелия ничего не поняла. Она хотела переспросить, но ее заглушил голос комментатора «Светских сплетен»:

– Делайте ваши ставки, дорогие радиослушатели, дамы и господа! Какие способности проявит новорожденный? Может, он наследует только материнские когти? А может, у него разовьется новый талант? Прямые потомки могут быть наделены аб-со-лют-но любой властью! О, позвольте! – воскликнул вдруг комментатор, оторвавшись от микрофона. – Кого я вижу, кто это прячется в тени нашего господина интенданта? Неужто Главная семейная чтица почтила нас своим присутствием?