Онлайн книга «Выживания не гарантирую»
|
Рим, 12 февраля 1945. 4 часа утра Волков вернулся с рандеву в состоянии веселого бешенства и добился, чтобы генерала разбудили. Пока тот продирал глаза и умывался, Волков испепелял взглядом легкомысленные вражеские японские акварели, украшающие стены приемной. Он сознательно накручивал себя, чтобы выглядеть естественнее. – Хотели новостей? – спросил он вместо приветствия. – Так вот: весь «Факел» стоит на ушах. Они знают о том, что среди них есть мой человек. – Та-ак… – Донован опустился на стул. – Значит?… – Значит, кто-то из ваших стучит, – он продемонстрировал работу телеграфного ключа: та-тата-та. – Из моих? – генерал никак не мог проснуться. – Почему именно из моих? – Да потому что никто из моих о существовании того человека не знает. А среди ваших эта новость распространяется мною строго по графику… Так что – вытащим подлеца и поджарим с луком. – Я его утоплю. Собственноручно. В нужнике для нижних чинов… – Он мне нужен. Я сам набью из него чучело. Сам, понимаете? И это будет хорошее полезное чучело. Что ни делается, все к лучшему. Теперь «Факел» практически парализован. Пусть ловят свою черную кошку в темной комнате… – А вы? Как вы собрались ловить мерзавца? – Ничего проще, – ухмыльнулся Волков. Вытащил пачку «Голуаз» и потянул со стола огромную зажигалку в виде конной статуи генерала Першинга. Пустил струю дыма. – Они узнали это девятого февраля. Сейчас я посмотрю, кому эта приятная новость была сообщена после четвертого. И всё. Такая информация передается горячей. – Понятно… Но ведь это может быть и случайная утечка: кто-то сболтнул любовнице или приятелю… – Тогда надо будет расстрелять всех, – сказал Волков. – Включая вас. Нет? Когда в частях такая дисциплина… В списке было трое: инструктор-парашютист, врач-психолог и заместитель коменданта, отвечающий за переход границ, транспорт и связь. Врач был пси-нулевой, двое других – пси-латентные. – С этим проще, – Волков поскреб ногтем по папке с личным делом врача, – а тех двоих придется допросить с пристрастием… Начнем с того, который проще. И распорядитесь: через пятнадцать минут я должен быть в воздухе. Донован посмотрел на часы и потянулся к телефону. Не через пятнадцать, а через тринадцать минут двухместный «тандерболт», служащий генералу в качестве скоростного авизо, оторвался от полосы и взял курс на юго-восток. И уже час спустя несчастный психолог рыдал в своей палатке, понимая, что он опять ребенок, что видит кошмарный сон, – но не понимая совершенно, за какие тайные грешки этот кошмар снится именно ему, а не проклятой рыжей прыщавой соседке, специалистке по щипкам с выворотом… Нарыдавшись, он снова уснул, а потом несколько дней бродил в тоске, вечерами пил – но постепенно забыл об этом эпизоде, не зная, что пережитыми заново детскими унижениями оплатил ни много ни мало – сохранение своей жизни. Берлин, 12 февраля 1945. 10 часов 30 минут Полхвоста действительно как-то посвежел за прошедший день и уже не производил впечатления забитого и заморенного голодом подростка. В глазах появилась – еще робкая – наглость, а в голосе – скандальные нотки. Впрочем, Штурмфогель надеялся, что сутки или двое этот стервец продержится без срывов. Сопровождал Полхвоста Алим, один из сотрудников Эделя, спец по средиземноморскому региону, полугрек-полутурок, крупный усатый мужчина с медленными уверенными движениями. Попав наверх сравнительно недавно, несколько лет назад, он очень быстро там освоился и знал многие тайные тропы. К сожалению, как и абсолютное большинство недавно приобщенных, он не мог полноценно существовать на двух уровнях одновременно, поэтому здесь для него подготовили койку. И – ни Алим, ни Полхвоста не могли перемещаться между своими телами, верхним и нижним, если тела были разнесены чуть больше, чем на десяток-другой километров. Это тоже было индивидуально для каждого: скажем, Нойману приходилось совмещать тела практически в одной точке (самое интересное, они как-то узнавали о том, что хозяин собирается перемещаться, и собирались-таки в нужный момент в нужном месте), а тот же Штурмфогель с некоторым напряжением, но мог найти себя наверху или внизу с дистанции в добрую тысячу километров. Впрочем, весь этот подсчет километража имел довольно абстрактный характер: расстояния наверху и внизу сопрягались весьма произвольно и различались когда в разы, а когда – в десятки раз; естественно, Верх был меньше, плотнее, компактнее… Так что обоим разведчикам предстоял наверху полноценный путь обратно – со всеми возможными затяжками времени и вероятными опасностями. – Алим, – пожимая ему на прощание руку, сказал Штурмфогель, – очень многое будет зависеть от быстроты. Назад – со страшной скоростью. Если вы вернетесь вечером, то… проси что хочешь. – Вечером не обещаю, штурмбаннфюрер, – честно сказал Алим. – Если очень повезет, то к ночи. А скорее, уже ночью. – И все-таки – попробуй что-нибудь придумать. – Что тут придумаешь… Попробую. – Если вернетесь ночью – тут же ко мне. В любой час. Я распоряжусь, чтобы пропустили. Когда разведчики ушли: Алима после короткого судорожного припадка уложили на кровать, и теперь он как будто спал (глаза метались страшно под недосомкнутыми веками), а сразу поскучневший Полхвоста был спроважен Эделем учить уроки, – Штурмфогель подошел к Гуго. – Ты, наверное, хочешь меня о чем-то спросить? – Хочу. Какие результаты? – У нас появилась возможность внедрить в группу Коэна своего человека. – Что?! И ты так спокойно об этом говоришь? – Могу сплясать. Или спеть. «Мы шли под грохот канонады!..» – Тихо-тихо-тихо… не надо. Так. Подробности. Выкладывай. – Брат Коэна, по прозвищу Рекс, вызвал из Лемберга кузину – видимо, в качестве личного порученца. Эйб ее ни разу в жизни не видел. Поэтому, если мы чисто уберем Рекса, то… – Я понял. Так. Молчи. Так. Это хороший план. Но еще лучше – не убирать, а захватить и побеседовать… – Нет, я против. Гораздо больше риска. Малейшее подозрение – и наш человек гибнет. – И все же я бы рискнул. Продумай и этот вариант. Вдруг?… – Хорошо, я подавлю мозгом. Поговорю с Антоном. Он как раз прорабатывал варианты… – Ты сейчас к нему? – Да. – Удачи… Штурмфогель перелился в верхний мир, спустился из окна кабинета по веревочной лестнице и, не теряя времени, направился к причальной башне цеппелинов. До нее было десять-двенадцать минут неторопливой ходьбы. Сейчас к башне было прицеплено три ослепительно-белых сигары: две гигантских и одна поменьше. На открытой посадочной палубе стояли люди: несколько десятков. Оттуда открывался восхитительный вид… |