Онлайн книга «Выживания не гарантирую»
|
– Я знаю, – сказал он. – Дело в том… В общем, я ищу своего отца. По всей вероятности, он пропал на Котуре. А скалу я покупаю в придачу – ну, как бы для отвода глаз… – А ничего, если я тут пока поживу? – спросила я. – У тебя аспирин есть? – спросил он. – Дашь аспирину – и живи, сколько хочешь. – У меня есть аспирин, – я встала. – Только… – Что? – Ничего, – и повернулась, чтобы идти. – На Котуре меня хотели убить, – бросил он мне в спину. Я не остановилась. Ничего нового он мне не сказал. 77 Когда я ввалился в «Зелёного дракона», там стоял нездоровый гам. Как-то сразу стало понятно, что пирог с улитками мне сегодня не съесть. И действительно – увидев меня, бармен знаком показал, что ему необходимо со мной поговорить, я зашёл в тупичок возле стойки, он тут же возник рядом и очень коротко и чётко объяснил мне, что тут произошло пять минут назад. Я поблагодарил его и бросился искать Гагарина. Если бы этот оболтус держал свой вертолёт на стоянке, как подобает солидному человеку, я бы успел его перехватить – и тогда не вся история близкого мне человечества, но очень многое пошло бы по-другому. Но вертолёт стоял, как потом выяснилось, во дворе дома, где Гагарин снимал спальный чулан… В общем, я увидел только, как жёлтое поджарое брюшко его «КМК» с цифрой «6» проскользнуло наискось над улицей – и скрылось из виду. Если бы я держал «Собаку» на стоянке, я бы нашёл Гагарина в небе и догнал. Но, улетая с туристами, я не придумал ничего лучше, чем сдать её на хранение в почтовый ангар – это было хоть какой-то гарантией, что в машину не заберутся с нехорошими целями. Учитывая, что под сиденьем спрятан «подарочек» от Денисова… Но взять её я смогу не раньше утра. О, духи!.. Оставалось надеяться на одно: что всё обойдётся. Я стоял посреди улицы и бил себя кулаком в открытую ладонь (чтобы не бить по лбу, наверное), когда услышал за спиной неуверенное: – Север? Я оглянулся. Ко мне торопилась, чуть припрыгивая, Маша Прилепская, давняя моя коллега по «Гуманитариуму», ныне закрытому за ненадобностью учебному заведению в Ньёрдбурге; это было моё первое стабильное место работы после войны и дальнейших приключений тела. Маша вела историю Конфедерации. Тогда ей было лет двадцать пять… – Марья!.. – мне захотелось её обнять. Почему-то. У нас с ней не было никаких отношений, разве что непринуждённость. С нею рядом было легко. – Неужели ты? – О! Узнал! Меня ещё можно узнать? – Спрашиваешь! Ты тут живёшь, что ли? – Да. Представь себе. А ты? – Я – нет. Я в Дальнем. Приезжал сюда на суд… – Ах, вот оно что… Слушай, а сейчас ты делаешь? Вот прямо сейчас? Я пожал плечами: – Хотел поймать одного молодого идиота. Но не успел. Так что… боюсь, неотложные дела у меня кончились. – Пойдём ко мне? Посмотришь, как я живу. Честное слово, я так обрадовалась… даже не знаю, с чего. Просто. – Пойдём, – сказал я. – Ты голодный? – Ты даже не представляешь, как… Марья жила с мужем и тремя пацанами-погодками в достаточно просторной, но жутко захламлённой квартире на третьем этаже большого дома на окраине. Это был дом «с выносом», в виде перевёрнутой пирамиды – второй этаж выступал над первым, а третий – над вторым. На плоской крыше был разбит садик, туда мы и поднялись чуть позже, после знакомств и обменов приветствиями. Муж Марьи, пожилой (заметно старше меня) кореец (по имени, тем не менее, Виктор), намекнул, что неплохо бы поесть – и сам занялся готовкой. Жаровня стояла тут же… Нашим объяснять ничего не надо, для неэстебанцев же замечу, что кулинария у нас является чем-то вроде национальной идеи. Искусства у нас в основном прикладные, великой литературы как-то не замечено – опять же за исключением мемуаров, – театр существует только в крупных городах, а всё, что связано с техникой, для нас недоступно. Но на одежде и тем более на кулинарии народ оттягивается. Тем более что в одном котле под плотно закрытой крышкой у нас долго томились три кухни с богатейшими традициями: китайская, русская и немецкая. Что получилось… думаю, можно даже не описывать. Можно просто представить. Причём, как это всегда бывает, существенные ограничения по ассортименту исходных продуктов (например, мясо у нас – практически только баранина и козлятина, очень мало свинины – и лишь последние двадцать лет крестьяне понемногу стали разводить птицу, в основном страусов) привели к изощрённейшим методам обработки и изобретению каких-то немыслимых сочетаний мяса, фруктов, овощей, корений, трав, орехов, круп, ягод, пряностей – и, конечно же, грибов. Грибы – и завезённые в разные времена с Земли, и местные (непостижимым для биологов образом оказавшиеся идеально приспособленными для питания людей – в отличие, как ни смешно, от земных грибов, которые просто вкусны, но не слишком питательны), – входят едва ли не во все блюда, а жидкий грибной соус стоит на каждом столе рядом с солью. Виктор решил выделиться: он обошёлся без грибов. Ягнятина, нарезанная не очень толстыми ломтями, отжатая в терпком белом вине и поджаренная над раскалёнными углями так, что образовались хрустящие корочки, а внутри ломтя мясо истекало соком, была подана с орехово-лимонным соусом, можжевеловыми ягодами «Фудзи» и тёртым мягким сыром с травами. Гарниром был молодой папоротник, приготовленный на пару и приправленный ароматным соевым уксусом, и столовая несладкая дыня. Запивали мы эти изыски домашним вином из красных слив… Естественно, под разговоры. Нет смысла пересказывать всё, о чём у нас текла беседа. О многом. Марья за те два года, что мы проработали бок о бок, наверняка узнала обо мне больше, чем я сам хотел бы кому бы то ни было рассказать, – поскольку была чутка и наблюдательна, а я ещё не совсем оправился от войны, поражения и послевоенных скитаний. Но при этом она была ещё и тактична настолько, что почти не выдавала этого своего тайного знания. А я, в свою очередь, когда понял, что она обо мне многое знает, сделал вид, что ничего не понял. А она наверняка поняла, что я понял, и тоже не подала виду. Это была такая увлекательная игра, прервавшаяся внезапно… Потом расскажу. Но вот сейчас мы оба как бы забыли, что притворялись простачками, и говорили откровенно. Мне нужен был союзник, ей – тоже. Не ей одной, конечно – всей её семье. И, что меня немного обрадовало, помощь моя нужна была не сию минуту, а в перспективе, хотя и довольно близкой. Я рассказал, что мог (в общем, почти всё, не упомянув лишь того, где может скрываться Кумико), о деле Снегиря, о моих догадках и планах дальнейших действий. И о том, чем мне могут помочь Виктор и Марья. И их ребятишки. Марья же вывалила на меня ещё одну странную проблему. |