Онлайн книга «Аргентина. Кейдж»
|
Смяв в кулаке папиросу, кинул на пол. Щелкнул костлявыми пальцами. — А если ни награды и ни наказания? Стоит себе городишко — и пусть. Никто и не заметит, а заметит, решит, что Его воля. Простил, ибо милостив!.. И никакого «на себя». Нет тела — нет дела! «Вот, он в руке твоей, только душу его сбереги». Делаем ящик побольше, восстанавливаем неопределенность… И — оскалился. — Только вы, мистер Грант, не радуйтесь. Рано! Грехи-то на вас!.. …Зеленое Око. Черная, беспросветная тьма. Синее небо в легких перистых облаках. * * * Эй-о, эй-о! Эй-о, эй-о!
Если только конь хороший у ковбоя…
Газ до упора, курс — на горизонт! Старичок «Sunbeam» рычит, подпрыгивая на ухабах. Дорога мчится навстречу, вьется серой лентой. Слева и справа веселые зеленые деревья — и скучные телеграфные столбы… Эй-о, эй-о! Эй-о, эй-о!
То всегда найдет он счастие свое.
…Еще столб, но со стрелкой. «Авалан». Авалан? Название показалось знакомым. Ну, конечно, Авалон — сказочный остров, где могила Артура. «Весь Святой Грааль за один час!» Кристофер Жан Грант подивился совпадению — и забыл, оставив Неслучившееся за спиной. Дальше, дальше, дальше! Лети вперед, «Sunbeam»-ветеран! Мы самые быстрые, самые смелые. Мы — Дикси! А что зубы ноют, ерунда!.. Мы ворвемся ночью в дом,
Мы красотку увезем…
Дорога пошла под уклон, и Крис, не допев развеселый куплет, понял: пора снизить скорость. Ой, пора!.. Сжал пальцы на ручке газа… Не успел — земля метнулась навстречу. А потом была боль, рот, полный крови, пальцы, впившиеся в придорожную пыль — и еле различимый шепот: — По-мо-ги-те… 9 Покойный министр Дивич любил повторять: каждая случайность имеет не только фамилию с именем, но и спину — дабы прислонить к кирпичной стенке. Секретный агент Мухоловка была с ним полностью согласна. Приказ отдать успела — стрелять только по тем, кто в фельдграу и серо-голубом, и секция «С» наверняка пыталась его выполнить. Только что толку? Сначала одна граната, потом сразу три. Затем погиб ее заместитель, пехотный лейтенант… Случайность… Она присела возле тела Старухи, положив указательный и средний пальцы в ямочку между горлом и большой мышцей, прижала… Mortus est. Почему-то вспомнилось: мортус — еще и уборщик трупов во время чумы. Глухая, покрытая смолой маска, тяжелый плащ до земли… Сзади, на шоссе, по-прежнему стреляли, горстка уцелевших еще огрызалась возле горящего грузовика, и Мухоловка могла лишнюю минуту побыть у трупа ефрейтора Русской армии Маргариты фон Дервиз. То, что именно она — связная «Бегущих с волками», Анна даже не сомневалась. Значит, все насмарку. «Ковбои» не спешили делиться тайной Монсальвата, а она не сумела вовремя повернуть руль. Полный провал… Мухоловка старалась думать именно об этом, потому что знала, что — кого! — увидит рядом с телом принцессы Марг. Наконец, заставив себя встать, повернулась и сделала шаг — к трупу в костюме из дорогой темно-коричневой ткани «с искрой». Не присела, не наклонилась даже. Стала рядом и застыла, окаменев. Твой мортус пришел, маленький убитый Вальтер! …Черная ночь, зыбкий электрический огонь фар, негромкий шум мотора. «Знаешь, Анна, я танцевать совсем не умею. То есть всякое обычное умею, а танго — нет». Скачет всадник, к горам далеким, плащ взлетает ночною тенью. Синьорита глядит с балкона, черный веер в руках порхает. Ты скажи мне, о синьорита, что за слезы твой взор туманят… Когда-то она подарила своему рыцарю три секунды. Вот они и закончились. И не только для Квентина. Мухоловка, с трудом оторвав взгляд от уже успевшего подернуться желтизной лица, рассудила, что командование надо передать именно Мареку, а лейтенант Кнопка пусть ходит в заместителях. Обидится — и ладно, не впервой! Умирать же придется не здесь, где-нибудь подальше. Пусть думают — случайность. Случайность по имени Анна Фогель… Любимая игра — после каждой серьезной операции звать к себе Смерть, свою сестру. Все продумать, найти десяток новых причин, представить, ощутить леденящий холод — и вновь прогнать Костлявую прочь. Но на этот раз она достанет из кобуры Mauser М.1910, в просторечии «номер один». — Госпожа Мухоловка! Мухоловка!.. — Вы бы уже определились, Руди, — не оборачиваясь, вздохнула Анна. — Столько лет знакомы… Теперь вы — заместитель, заканчивайте все, а я… — Так точно! Но… Там пленные. Мухоловка прислушалась. Сзади все еще стреляли, но уже иначе, одиночными, с большим интервалом. Значит, бой кончился, добивают раненых — и пленных, которых приказано не брать. — Пойдемте, лейтенант. * * * Лицо Марека не понравилась ей сразу — растерянное, непривычное, совсем чужое. Анна, отметив это просто как факт, подошла к двоим в серовато-голубой форме Люфтваффе. Мужчина с капитанскими погонами лежал, прижимая руки к животу. Темное пятно под ладонями, белое недвижное лицо… Ясно! Рядом — женщина… Нет, совсем молодая девушка. Руки подняты, вывернуты карманы. Блуза, кепи, шинель без знаков различия, на поясном ремне незнакомый прибор — пластиковый коробок с двумя кнопками и маленькой лампочкой. Глубокая царапина на щеке, огромные синие глаза, такие же растерянные, как у Марека. — Отведите за опушку. Руди, распорядитесь. Сестра-Смерть отвернулась от обреченных. Пленных не брать, приказ есть приказ. В форме, значит, комбатанты… «Анна! Не надо! Пожалуйста!..» Ее мужчина смотрел в сторону, но беззвучный крик — сквозь закушенные до синевы губы — она расслышала. Удивилась, все еще не понимая, вновь поглядела на умирающего капитана, скользнула взглядом по коробке-прибору (надо бы забрать!) на поясе синеглазой… «Пожалуйста…» Пожалуйста… «Я от ящерицы письмо получила, уже третье. Ее арестовали, хотели судить, но потом выпустили. И даже орденом наградили». Орден Мухоловка не заметила. Вероятно, под шинелью… «А еще ей очень-очень плохо, и я не знаю, как помочь». Анна Фогель прикрыла веки, впуская в душу тьму. Только что она убила Квентина, через несколько минут умрет сама. Тебе нужна твоя ящерица, heer kapitein? Нащупала расстегнутую кобуру, выдохнула, открыла глаза. Н-нет! Мухоловка разодрала холодеющие губы: — Крабат, с этой минуты ты командир, действуй. Раненого оставь здесь. Девчонку переодень, спрячь, а потом отпусти. Все! Меня больше нет, ясно? Сорвала голос, и уже ни о чем не думая, шагнула к ближайшим деревьям. Второй шаг сделать не успела. Зуммер! Тонкий и резкий, словно комариный писк. |