Онлайн книга «Аргентина. Квентин»
Наивернейшие переглянулись, конечностями (у кого какие имелись) развели: — Как есть, ваше мерзейшество! Все! И всех! Хотел Злодей слуг своих на электроны и протоны разложить, но в последний момент воздержался. Когда еще такое отребье сыщешь? Вздохнул горько. — Пользы с вас, недоумков! Учишь, учишь, а все без толку. Где тот лауреат нобелевский, что гравитационный параболоид измыслил? Жив ли мозгляк? — Жив, ваше мерзейшество, живехонек! — заспешили верные слуги. — Не стали пока казнить лауреата, для мук особых припасли, чтобы не сразу, а по пальчику, по ноготку!.. — Так волоките его ко мне! Но сперва скажите, чем мы, злодеи, сильны, почему побеждали и побеждать будем? — Потому что правду говорим! — завопила злодейская рать, от усердия на месте подрыгивая. — Правду, правду, одну только правду!.. Громыхнул Злодей тяжелым хохотом, всю Галактику сотрясая. Маску снял, включил свет в купе, вынул портфель из-под сиденья, достал из него карту Франции, купленную в Лозанне, в привокзальном киоске. Сел за столик, развернул, пристроил поудобнее. * * * В первый миг Уолтеру почудилось, что время пошло вспять, и он снова в Южном Тироле на маленькой станции Баргарата-Мармарола. Водокачка, платформа, здание под светлой черепицей, горный хребет вдалеке. Только вместо фуражки сержанта Ларуссо — широкополая шляпа доктора Отто Гана. И людей побольше, за три десятка будет. Кто с корзиной, кто с цветами, два полицейских-ажана, рекламный плакат с белым корабликом посреди бушующих волн… — Sallanches, mesdames et messieurs! Салланш! Шляпу на голову, портфель в руку, чемодан в другую. Пора! Телеграмму доктору Гану он послал без всякого умысла, просто сообщив, куда едет. Ответная начиналась с трех восклицательных знаков. Доклад немецкого фольклориста, посвященный летнему солнечному празднику древних германцев, был запланирован на той же секции, что и «Фольклорные традиции Южной Франции». Платформа, непонятная галльская речь, резкий запах дамских духов, черная шляпа в качестве ориентира… Уолтер, решив обождать, пока разберут баррикаду из чьих-то чемоданов, возле которой суетились носильщики, поставил собственный на серый асфальт. Снял шляпу, дабы просемафорить доктору… — Добрый день, альтесс. С благополучным вас прибытием! Толчок был легкий, но молодой человек едва устоял на ногах. — Ой! — прогудело слева. — Простите, альтесс, не рассчитал габариты. Уолтер обмер — рядом с ним возвышалась гора, с неизвестной целью наряженная в строгий черный костюм и шляпу-котелок. Природный объект радушно улыбался, но глаза смотрели очень серьезно, цепко. Молодому человеку почудилось, будто его схватили за шиворот. — Зовите меня Михелем, альтесс. Фамилия моя, извиняюсь, Вениг [86], самому смешно. Гора изъяснялась по-немецки, чем Перри немедленно и воспользовался. — Простите, господин Вениг, но вы обознались. Меня зовут иначе. Вершина Михель взглянула строго. — Зовут вас именно так, альтесс. А имя-фамилия ваши — Уолтер Квентин Перри. Нам бы поговорить. Тон был такой, что молодой человек невольно поежился. Везет ему на горы! Волк, Эйгер, теперь Михель-Котелок. — Вальтер! Вальтер!.. Посланец Фонда Фаррагута облегченно вздохнул. Доктор Ган спешит на помощь! Черная Шляпа вынырнула из толпы, схватила за руку. — Приветствую! Что тут у вас? — Я тут, — сообщил Котелок. — Здравствуйте, доктор Ган. * * * Вещи отдали носильщику, дабы отнес к стоянке такси. Фольклорист пообещал обождать — поездка в отель намечалась совместная. Как выяснилось, Отто попросил устроителей конференции разместить их в одном номере. Платформа быстро опустела, исчезли даже бдительные ажаны. Осталась лишь гора — и молодой человек при ней. Пистолет Перри отдал Роберту-пилоту, чтобы не тащить через границу, но на дворе стоял ясный день, и в случае чего можно просто убежать. Михель, вероятно, о чем-то догадался. Нахмурился, сунул ручищу в карман. — Вроде пароля, альтесс. Вы эту монетку кое-кому должны остались. На ладони-сковороде — медный кругляш с цифрой «4» посередине. По ободку надпись: «Рейхсбанк. 1932». Молодой человек ощутил во рту подзабытый вкус «Кирсшвассера», фирменного напитка германского воздушного флота. «Мой сегодняшний выигрыш — четыре пфеннига, господин Перри». Монета «Бедный Генрих»! Не обрадовался, почуял. — Что с бароном, господин Вениг? Вершина испустила тяжелый вздох. — Плохо. С господином Виллафридом Этцелем фон Ашберг случился удар. Инсульт, если по-ученому. Не встает, не говорит почти. Пойдемте, альтесс. Оставалось последовать за горой. Шли недалеко, обогнули здание станции, но не справа, как все прочие, а слева, по узкой аллее, усаженной пальмами-латаниями. Каменная лестница, десяток ступенек, за ними пустая улица, асфальт, голубая «Испано-сюиза» с серебряным аистом на радиаторе [87]. Девушка. …Невысокая, худая, словно зубная щетка, бежевое «летное» платье, синяя шапочка-чепчик, маленькая сумочка, тоже синяя. На лице — скука, в пальцах — знакомый длинный мундштук. Пустой. Уолтер снял шляпу. — Добрый день, госпожа фон Ашберг! Ингрид Зубная Щетка взглянула неласково. — Здравствуйте, господин Перри. Говорю сразу: наша встреча — не моя инициатива. Век бы вас не видеть, суслик из Нью-Йорка… Однако имею к вам поручение. — Слушаю, — покорно отозвался суслик. — Не здесь! — мундштук резко дернулся. — Поговорим в более удобном месте, вас известят. И оденьтесь как-нибудь поприличнее, нас могут увидеть вдвоем. Бывший сержант и на этот раз не стал спорить. — Повинуюсь, баронесса. У меня в чемодане старая военная форма, я в ней по скалам лазил, а потом пулемет разбирал. И еще пилотка. Устроит? Мундштук не выдержал. Тресь! Об асфальт — и пополам. Молодой человек поднял останки, хотел вручить. — Выкиньте, — шевельнулись губы в яркой помаде. — Братец!.. Уолтер Квентин Перри устыдился своего немецкого. «Bruderchen»? Может, диалект какой? — Же-ни-шок! Сказала, как сплюнула. Хлопнула дверцей авто. * * * |