Книга Арена 13. Жертва, страница 15 – Джозеф Дилейни

Я огляделся по сторонам. С момента моего ухода здесь ничего не изменилось. Это был кабинет зажиточного человека. Стены обшиты панелями красного дерева, кресла обтянуты кожей, на полу – шкуры белых волков. Я посмотрел на запечатанный стеклянный книжный шкаф, который привлек мое внимание еще в первый приход сюда. В нем выстроились в ряд семь томов, поддерживаемых с обеих сторон резными деревянными подставками в форме волков. При взгляде на них по моей спине пробежал холодок. Я тотчас вспомнил вервейтов и совершенные ими убийства, свидетелем которых я стал.

Я подошел ближе и посмотрел сквозь стекло. Первая книга называлась «Руководство по языку Ним», вторая – «Руководство по бою с тригладом». Однако мое внимание привлек третий том, я не мог отвести от него взгляд. Назывался он «Свидетельства Мэта».

Неужели эту книгу написал мой отец? О чем она? Может, это его воспоминания о боях на Арене 13? Я был бы не прочь ее прочесть, но не мог сказать об этом Тайрону, не объяснив причин моего любопытства.

Услышав, как он поднимается по лестнице, я быстро вернулся на прежнее место. Тайрон вошел в кабинет, закрыл за собой дверь и сел напротив меня.

– Зачем? – спросил он. – Скажи, зачем ты это сделал?

Он хмуро смотрел на мое лицо, разглядывая татуировку на его левой половине – от виска до нижней челюсти, все эти темные линии и спирали. Я хотел объяснить ему, что татуировку я заслужил по праву, одержав победу над вервейтом, и что подобной чести удостаиваются лишь самые храбрые воины. Хотел объяснить, что ее получают лишь те, кто сумел перехитрить вервейта и спас ребенка… Но я ничего не сказал.

Увы, я связан клятвой и не нарушу слова, которое дал Конниту.

Как не мог я признаться и в том, что в поединке использовал короткие мечи. Строго говоря, такое признание могло быть истолковано как нарушение клятвы, хотя моя совесть была чиста. Это правило было придумано для поддержания мира в городе; требования жизни в лесу были иными.

– Гентхаи не спешили признавать меня своим. Поначалу я чувствовал себя чужаком. Татуировка помогла мне сблизиться с ними, завоевать их доверие, – сказал я. По большому счету, так оно и было.

– Здесь это не поможет, парень. Добра от этой затеи не жди. Сам знаешь, даже твой отец не носил татуировки. В городе она сделает тебя чужаком, будет привлекать к тебе внимание. Неужели ты этого не понимаешь? Да и гвардейцам Протектора это вряд ли понравится. В общем, от нее у тебя будут одни неприятности.

Тайрон был прав. Гвардейцы не любят пришлых. Моя кожа и без того темнее, чем у остальных горожан. Однажды патруль избил меня за это и выгнал из города. Татуировка сделает меня еще заметнее. Я переживал, как отнесется к ней Квин, но о том, как ее воспримут гвардейцы, даже не подумал. Эта мысль просто не пришла мне в голову.

Я посмотрел на Тайрона. Он был приземист и мускулист. Лицо румяное, поросшее седой щетиной. Сейчас он выглядел чуть старше, чем в последний раз, когда я его видел, хотя прошло всего несколько месяцев. Вокруг глаз залегли морщины, а борозда на переносице сделалась глубже.

Причиной тому была смерть его зятя Керна и то, как гибель мужа сказалась на его старшей дочери Тине.

– Простите, – сказал я. – Я не хотел никому доставлять неприятности.

Тайрон вздохнул.

– Что сделано, то сделано. Придется смириться с тем, что есть. В любом случае, в пятницу в Морские Ворота прибудет Торговец. Я собираюсь съездить туда и купить нескольких лаков. Тебе будет полезно увидеть это, так что ты поедешь со мной.

– Один из гентхаев сказал мне, что после ухода с арены мой отец пять лет работал на Торговца. Вы знали об этом? – спросил я. – Наверное, Мэт видел то, что находится за пределами Барьера.

– Да, возможно. Когда я приезжал в Морские Ворота, то иногда встречал его там. Мы с ним ни разу не поговорили наедине, без свидетелей, но он всегда был рад меня видеть.

– Может, Торговец что-то расскажет мне о моем отце?

Тайрон нахмурился:

– Нет, мальчик. Никаких вопросов Торговцу, если только они не связаны с покупкой его товара. Ты меня понял? Я представлю тебя как Лейфа, своего ученика. И не скажу, что ты сын Мэта. Пусть это пока останется секретом. Нашей с тобой тайной. Поедем рано, до рассвета. Если ты, конечно, сумеешь проснуться, – добавил он. – У тебя усталый вид. Неужели ты всю дорогу обратно шел пешком?

Я кивнул:

– Это заняло почти три недели. Какая здесь выдалась зима?

Судя по его глазам, Тайрон понял, что я имею в виду. С наступлением темноты Хоб устраивал на городских улицах охоту. Мне хотелось знать, каково было здесь темными зимними ночами.

– Зима была холодной, и Хоб не ограничивался охотой на улицах. Он врывался в дома и выхватывал людей прямо из постелей, главным образом женщин. Он как будто специально выбирал тех, кто работает в Колесе. Забрал жену одного шаблонщика и дочерей двух бойцов Арены 13.

Это показалось мне тревожным знаком. Обычно Хоб не трогал тех, кто имел отношение к Колесу, приходя лишь на Арену 13. Выходит, теперь мы все – его возможные жертвы.

– Неужели гвардия ничего не предприняла?

– Все как обычно. Мы обратились к Протектору, который пообещал после наступления темноты вывести на улицы больше патрулей. Но полагаться на его помощь – все равно что плавать в свинцовых башмаках. Сейчас все проявляют бдительность. Этот дом укреплен лучше других, так что мы в относительной безопасности. Но я не хочу, чтобы ты вечерами выходил на улицу, особенно в одиночку. Теперь после заката мы ходим по двое или по трое – Хоб обычно выбирает себе одиноких жертв. Но ведь жизнь продолжается, верно? По-моему, ты подрос на пару сантиметров и поднакачал мускулы. Это тебе только на пользу. Пригодится во время поединков на арене в придачу к твоей удивительной реакции, если, конечно, ты ее сохранил. Чем ты там занимался?

– Главным образом валил лес.

Тайрон улыбнулся. Он показался мне усталым, хотя и пытался бодриться.

– Значит, пора снова валить лаков! Ступай на кухню и позавтракай. А потом – спать. Ты пока еще не готов приступить к тренировкам. Дейнон вернется только в конце этой недели, вот тогда и начнем.

– Я думал, он уже вернулся.

– Какие-то проблемы дома. Из-за них он там задержался, только и всего.

Квин завтракала, сидя за кухонным столом. Она, как всегда, была прекрасна, и мое сердце тотчас сжалось. Как же я соскучился по ней!

Шрам был на прежнем месте – на щеке, там, где волосы были подстрижены короче. Она делала это специально, чтобы привлечь внимание к боевой отметине, которой гордилась. Впрочем, это ни на йоту не умаляло ее красоты.

Она подняла голову и посмотрела на меня. Мое сердце застучало как бешеное.

– Лейф! – воскликнула она. – Как же я рада снова тебя видеть…

В следующий миг она изменилась в лице и впилась в меня взглядом. Я не мог понять ее истинных чувств. У меня тотчас похолодело внутри. Что она сейчас скажет? Я был готов отказаться от чести носить гентхайскую татуировку, если она покажется ей уродливой.