Книга Империя Машин, страница 10 – Кирилл Кянганен

Сколько выжило?

Мальчик помнил, что спаслись они с «отцом», да группки.

Вот и все живые.

Умирали долго и мучительно.

Не было света, и приходилось пить воду, используемую для мытья.

Представить только себе, еще вчера ей мыли обувь, а сегодня ты прильнул к бутылке губами и жадно пьешь намешанное нечто вместе с ядовитыми отбеливателями.

И это не самое худшее.

Худшее было впереди, в тот момент, когда однажды иридиум попал в первого человека.

Это случилось в обычный злосчастный день.

Механик в машинном отделении нижнего уровня убежища сидел, попивая кофе.

Вдруг приборы ожили, и он увидел нарастающую стрелку, которая указывала о повышении уровня энергии. Когда уровень достиг пятой части, механик включил освящение в жилых секторах, активировал все системы, и потянул блаженно руку рычага вверх.

Тяга наросла и бункер поплыл по погнутому стержню вверх. Бурным восторгом встретили его, когда он отошел из машинного отделения. Все люди шли к нему обниматься и целоваться.

Он чувствовал себя спасителем.

Но никто из техников не обратил внимания, точнее не заметил маленькой трещинки, в самом нижнем уровне.

Когда под тяжестью и износом надломился стержень, то он проломил каркас блинообразного бункера в отсеке, куда сбрасывали все отходы.

Отходы попали в океан, но иридиум приплавился и стал жестким, заполнив собой отходный отсек.

Он даже спаял края пробоины.

В тот день техник, дежуривший на капитанском мостике удивился, но когда поврежденный сектор стал зеленым и показал значок удачной герметизации без его участия, он допил бутылку пива и заснул, забыв обо всем.

Но вот система работала, и первым делом, техник включил уничтожение отходов через сожжение.

Иридиум начал плавиться, и превратился в летучий газ.

Сквозь вертикальные трубы, он поднялся наверх, и одна из таких труб была в этот момент открыта. Особенность конструкции убежища состояла в том, что мусор выбрасывался через персональный трубопровод, снабженный клапанами и затворами, на случай затопления. Но так как в промежуточных отсеках мусора скопилось приличное количество, а вентиляция заработала недавно, то все затворы были открыты и иридиумовый пар первее устремился к клапанам.

К мусоропроводу и подошел техник, открыл по кодовому замку люк, чтобы вылить остывший кофе. Внезапно ему обожгло глаза, он начал кашлять, и выронил кружку на пол. Иридиумовый пар не имел цвета, поэтому невзирая на то, что машинное отделение с видом на реактор соединялось с коридором прозрачными стеклами, никто и не догадался о истинной причине.

Снаружи, в коридорах, подумали, что ему плохо, дети побежали за медиками.

Механик полз к кнопке, блокирующей проход.

Он помнил это — мальчик словно стоял в том зале, а рядом с ним человек, сотканный из тени, с мечем и в плаще. Его не замечали, да и мальчик непроизвольно смотрел в тот момент сквозь прозрачную дверь на то, как мужчина страдая и корчась от боли, упорно полз к кнопке.

Мальчик подошел к двери, но мужчина по другую сторону резко махнул рукой.

— Где охрана?! Увести детей!

А техник с еще видящими вытекающими глазами заорал, остановив его перекошенным лицом.

Мальчика оторвали от стекла. Сзади очутился «отец».

— Это ожоги, он поправится — и взяв за руку начал уводил ребенка прочь.

Подбежали медики, и с помощью ломов вскрыли дверь.

Если до этого, сквозь нее ничего не было слышно, то теперь все люди, стоявшие у створок, услышали:

— ЛЮК! Там ГАЗ! Иридиум течет! Зачем вы открыли?! Зачем погубили всех!

Медики в халатах бросили взгляд на открытый люк.

Там уже был не люк, а дыра, и тут из него хлынуло желтое вещество, а пары развеялись в воздухе.

«Отец» поднял меня на руки, и побежал, сзади лился поток воды, лампы взрывались за спиной, от оборудования шли искры.

Люди в панике побежали за моим «отцом».

Коридоры сменялись коридорами, он бежал к лифту, но лифт не вместит всех, их каюта была на третьем этаже бункера — последнем, и находилась рядом с выходом, единственным выходом теперь.

«Отец» был его охранником, и по всей видимости, понимал опасность иридиума.

Сзади огромное количество людей смешалось с водой, а иридиум лил сильнее.

Вода достигла колен «отца» и бежать становилось все тяжелее.

Из комнат выпрыгивали фигуры с газетами или кофе и очумело глядели на бегущую толпу.

Кто — то бежал за отцом, кто — то закрывал двери кают.

Они не понимали, что таким образом хоронят себя.

«Отец» первым добрался до лифта, и нажал на кнопку, заскрипели засовы, и лифт начал спускаться, огромные турбины подавали сжатый воздух и заставляли лифт опускаться.

Люди были уже близко, их испуганные лица сковали его волю.

Мальчик на всю жизнь запомнил царивший ужас в том кромешном аде.

Лифту предстояло преодолеть еще один этаж, и тут «отец» достал служебный арбалет с осколочными стрелами, пропитанными зеленым раствором. На стреле было написано: имеет парализующее действие.

Он поднял семизарядный арбалет, одной рукой поддерживая меня и прокричал:

— Все стоять! Пойдете по — очереди!

Но его не послушали, и тогда он открыл огонь.

Первые упали, но по их телам заползали остальные, лифт подъехал, отец забежал спиной, затащив меня за ворот, и нажал на подъёмник.

Двери медленно начали закрываться, слишком медленно, и тогда он достал револьвер и пристрелил десять человек.

Двери сомкнулись на голове одиннадцатого.

Мальчик с ужасом и с плачем сидел у него на коленях. Отчим вколол ему в спину укол, и он прогрузился в призрачный сон.

Временами, сквозь полуприкрытые веки, он видел, как лифт миновал второй этаж, где люди прижавшись к иллюминаторам смотрели с завистью на нас, как они молотили в двери, а лифт медленно уходил вверх, к небу, к спасению.

Там стояли женщины, протягивали детей, их лица заволокли мольбы.

— Возьмите ребенка и проваливайтесь в бездну!

Но «отец» не двигался с места, и спустя секунды коридоры затапливало водой.

Захлебываясь, люди дрались за вздох.

Поднявшись на третий этаж он открыл двери лифта, разбил пульт управления, а из прибора в стене вытащил схемы и сложил в карман.

Единственный механик, дежуривший в этот момент на третьем этаже поблагодарил небеса, что он согласился остаться здесь, а не ближе к кухне.