Книга Империя Машин, страница 24 – Кирилл Кянганен

Спешно пролистав том, он отодвинул ненужную книгу на подставку, выпирающую под стеллажом.

— Так не пойдет.

Он забрался по передвижной лестнице на стеллаж.

С помощью регуляторов у боковых стенок полки, подвесные стеллажи передвигались вдоль удерживающих их трубок. «Придется засветиться».

Перешёл на лебедочный лифт и повернул полусферу контролера.

Секции зашевелились, но крепежи открытой кабинки держали её неподвижно.

Альфредо ждал, пока архив завершит сортировку и не поднесёт к кабинке стеллаж с готовым материалом.

Он работал на удивление бесшумно, процесс был отлажен, и не загляни в сектор сортировки постороннее лицо, стража и не догадается, что он тут рылся.

Альфредо заинтересованно глазел на то, как слаженно действовала машина. Притягивала магнитом стеллажи, и документы по прорезям сами переезжали на новое место.

Альфредо погрузил пальцы в пепельницу на поручне, вытаскивая недокуренную сигару.

— Омерзительно — сказал он и запалил её.

Фимиам разнесся облачком над парапетом. «Толковые ребята, не крутят дурь, а сбирают в имперских садах. То ли нам всовывают объедки».

Кончив её докуривать, он надавил на полусферу, и та, пыхнув, подала ток в кабинку. Его взнесло к потолку. Стопки книг уже выстроились напротив лица.

Отсортировал по собранным сведениям о вакцинах — без эффекта.

Вспомогательный двигатель заглох, представив глазам Альфредо разбитую на куски карту.

Стеллаж раскрылся как обертка от конфеты. Он дотронулся водянистой поверхности карты и его иридиумовая метка вспыхнула. Горные вершины преобразились.

«Видимо, архив запрограммирован на контактирование с помеченными. Что тут у нас?» — Альфредо раздирало любопытство.

Он инстинктивно огляделся, поскольку его уже ловили «увлеченным работой».

Обертка тут же свернулась.

— Ты и на окружение реагируешь?

«Такие тайны и без охраны?» — почесал он подбородок.

— Я могу за себя постоять — донесся отзвук.

Альфредо схватился за меч, но метка не подводила — архив пустовал.

Он с подозрением прислушивался к свистящим трубкам. Напряженный слух улавливал… птичье пение? Исходившее с карты.

Пение всё отчётливее проскальзывало в уши.

Его заманил захватывающий вид, и он впился в карту с охватившим душу чувством ностальгии.

— В бездну остров… — прошептал он пьянея.

На окружающий мир, отдающий серостью, наползли висячие сады. «Солхеймские колонны!».

Вспомнилось, как гуляли с женой меж террас, по настилам из циновника — объемной одуванчикоподобной травы, греющей босые ступни как махровый ковер. Пух ниспадал с деревьев, а раскинувшееся озеро заполонили алые лепестки. И он, неотесанный, небритый, в паре с изящной и очаровательной незнакомкой. Возвращение с войны и трофей в виде хрупкой талии и сладкого голоска. Что еще нужно мужчине?

Из головы выветрилось, где он находится.

Альфредо судорожно трогал жидкую пленку, отделявшую его от цветущего мира, будто это сближало с многоцветным отражением. Но он не отличал явь ото сна. Краски слились, и пред ним распахнулись долины, поля, безвестные берега и тропические джунгли. Он соскучился по пёстрым тонам, и, вдыхая пышный аромат виноградников, оживлялся, а со скул сходили глубокие морщины. Невиданная резвость прибавилась в дряхлом и ссохшимся теле.

Карта откликалась на малейший жест, импульс, обгоняя полет мысли.

Его дыхание стало прерывистым.

Суетливо погрузившись в неё он примечал города, разъездные дороги, лесные насаждения, пальмы, озера, реки, разводные мосты.

Паромы, снующие на восток, кочевники, отслеживающие стадо.

Альфредо вгляделся сильнее и уже различал голоса. Казалось, еще немного, и он поймёт о чём они говорят.

— Альф? — тихий женский голос отвлёк его. Он понесся за ним.

«Вот! Вот! — Сонмир! А за перевалом, над пурпурной долиной — Башня Благоденствия, обрушающаяся на искаженное от ужаса лицо жены».

Он ощутил, как намокли щеки. Верно, он плакал.

— Это ты! — он целовал смазанное краской лицо. Нарисованное, а какое теплое! Родное! — Мы уйдём отсюда, уйдём вместе — дай мне руку!

Но ведомый непонятной силой, он перенесся к колокольне, вырвав кусочек её платья. «Ради всех богов, вернись!»

Его оторвали от неё! — Альфредо цеплялся из последних сил за незримую полосу, за шпиль Башни, но ветер сорвал тело и нещадно понес на север.

В ушах звенело, но он рвался, рвался дотянуться до фигурок людей, заглянуть им в лица. «Секунду! Не уходи! Вернись!»

Его встряхнуло, и цвета поблекли, стушёвываясь в однотонное месиво.

Одежда, разорванная на груди, следы царапин, а в погнутой пластине — застрявшие ногти.

Кровоточили пальцы, ломило шею. Альфредо простонал.

Механизм стеллажа зажевал плащ — это и спасло.

Он прорычал, выплевывая воду и водоросли. «Оно» едва не поглотило его.

— Пыточная машина…

Порвав воротник, Альф освободился от зажима. Шкаф махом проглотил материю. Удушье спадало, но на шее остался отчетливый след.

— Так ты целуешься, стерва? — он схаркнул в нее скатившуюся в горло слизь.

Пленка скрылась за слоями дерева, замуровывая угодившую в неё крысу. Она тоже купилась на какой — то мираж. Лишь ручка ящика призывно блестела у рычага.

Альфредо хрипел от ярости. Шкаф убедил, что он может всё исправить, а потом, воодушевив, швырнул хрупкие надежды о стену! Ох и страдал бы создатель чертовой обманки, окажись здесь! «Уж мастер Альф бы проучил мерзавца. Гаденыш отплатил бы за каждую секунду, растянувшуюся в вечность!»

Потихоньку он протрезвел. Но злоба не покидала. «Никакие дела, никакое долбаное человечество не возместит потери».

— Всего лишь видение… Уф.

Переключившись на судьбу Неизвестного, он усердно поработал, раскурочив ящик ножом.

— Бумаги, мишура… Хлам.

Убежища словно не существовало. При этом, на картах «периода света» и представленных в архиве, значительно расходились пометки. «Кто-то намеренно спутал следы».

Мимолетно он глянул на створки, оберегающие плёнку.

Заглянуть бы сюда попозже. И… уничтожить её.

От интоксикации вдарило в голову, он потер висок. Перенапрягся с меткой.

Вырванные ящики валялись. Швы документов расползались у ног. Это он учинил? Альфредо сощурился и побрызгал из фляги на лицо водой. Припадки учащались, никто не должен прознать об этом. Он вёл серьезную игру, но беспечность проглядывала в его характере даже в кризисные моменты.