Книга Империя Машин, страница 55 – Кирилл Кянганен

Из — за ускорившегося вращения винтов она не расслышала половины сказанного им.

— Придержи одежду, не то, когда они наберут обороты, то сорвут с тебя все, что плохо держится. Не отпускай мою руку.

Он вспомнил, как Тень нарядилась в платье, которое сорвало с нее, и ему не оставалось ничего, кроме как возвращаться где она встала, и закрывая собой, ощущая ее тепло, проводить до перехода.

«Глупая выходка» — сказал он ей, но она рассмеялась, заметив его смущение.

Вопреки буйной погоде, они благополучно миновали проветриваемые помещения и Неизвестный облегченно вздохнул.

— Я рад, что мы прошли его сегодня, Иллен не применет устроить беспорядки и хаос, если заметит, что я еще не ушел. Пережидай мы пока устаканится погода и пошли бы жертвы.

— Разве мы чем — то рисковали?

Неизвестный улыбнулся.

Он рад, что она не заметила кровяные разводы у противоположных винтам стен. Немало людей расплюснуло или поломало резким порывом. После клеймения следовало отдыхать, а он поперся с острова. Половину дня и ночи они отсиживались на «резервуарах», пока не сошло наводнение. Резервуары на Безымянном — «канистры» из полуразобранных корпусов танкеров, раскиданные под всем «островом» в туннелях. В них накапливалась вода, которая затем другими насосами сливалась обратно в море. «Орден работал над укреплением резервуаров, пока городское управление финансировало наши мероприятия», — сказал Неизвестный и больше не обмолвился. Она заметила, как он погрустнел.

На пути им встретился старик с тростью, он брел по пустым коридорам с болтающимся едва полным — едва пустым вещевым мешком на перевес, перекинутым через плечо, и туго затянутым в поясе.

Он шел опустив голову, медленно, не обращая внимания на их присутствие.

— Видишь метку на его плече — Парусник под ветром? Это Вестник, не мешай его странствию.

Минуя жесты Неизвестного, Амалия подбежала к нему и спросила хочет ли он есть.

Старик шел и молчал.

— Оставь его. Он ничего не скажет тебе.

— Но почему? Может он стесняется? Мы не хотим обидеть, мы хорошие люди, дедушка пожалуйста остановитесь, хоть возьмите баночку еды.

Старик остановился, посмотрел на нее.

— Совсем еще юная, угораздило же твою мать родить тебя. Чем она думала? Чем она думала… Он оттолкнул ее и намеривался пройти дальше.

— Стойте! — Схватила она его за руку. «Там же напряжение и вода, вас убить может! Стойте!» — кричала она пытаясь удержать его, но он упрямо шел вперед.

— Прошу помоги мне! — обратилась она к Неизвестному, но он лишь сокрушенно покачал головой.

Тогда она упала на колени и обхватила ноги старика своими руками.

Черты лица смягчились, и он аккуратно отняв руки девушки, сел рядом на корточки.

— Дитя, ты знаешь какой сейчас год?

— Нет.

— Ты знаешь какое время года?

— Зима… Вроде, заканчивается.

— Значит зима… а мой календарь показывает лето, вот только лета не видно, тебе так не кажется? Стоишь и смотришь в черное небо, и ждешь чего — то. Ждешь летнего слепого дождя, моросящего по спине, и стекающего по шортам к ногам, отчищающего душу. Ждешь теплых светлых дней и белых ночей. Ждешь прогулок под луной. Ждешь чего — то нового, прекрасного. Может любви? — спросил словно сам себя.

— Да — просто ответила она.

— И что из этого ты видишь в этом мире? Ты не можешь дать мне ответ, потому что ответа нет. В этом мире ничего нет, запомни мои слова. Он пуст и мертв. Его время пришло еще тогда, когда люди только подумали о слове с названием власть. Она развращает хуже райского плода. Опаснее ядовитого плюща. Сорняк прорастает быстрее, чем его успеют скосить и спасти благородные растения. Он выест из сада всю плоть и кровь, перекроет свет, и растения погибнут. Самое живучее растение проиграет сорняку. Этот сорняк — все наши грехи.

— Не думал, что проповедник мог выжить — перебил его жеманные слова Неизвестный.

— Ты еще особо и не думал — ответил проповедник, доставая из мешка желтый опавший лист.

— Но он — показал слепыми белыми глазами старик на неизвестного — знает этот мир, и понимает в каком мире ему жить дальше. А ты нет, ты не готова для жизни в нем. Вначале к тебе придет разочарование, потом боль, а самой последней в гости наведается смерть. Она всегда стучится внезапно в запертые двери и ставни, но не в этот раз.

В этом мире ты почувствуешь ее приближение за долгие годы до конца, и уже будешь знать каков твой последний день. Мой ответ: Он такой — же, как и все предыдущие, как и все другие. Этот человек взял тебя с собой? Он согласился нести и твою ношу?

— Я сама несу свои вещи, включая то, что лежит на душе. И он сильно болеет последние дни.

Неизвестный поразился.

Он скрывал свою болезнь как мог, она не должна была заметить. А Амалия увидела, что сказав наугад оказалась права, и тут-же пожалела о содеянном.

Неизвестный выглядел растерянно, и от того ее сердце защемило.

Он не хотел ее беспокоить.

— Ты видишь, что ему осталось недолго, он не будет с тобой вечно, и ты теперь понимаешь суть. Начинаешь понимать правила нового мира. Мира, в котором нет правил. Мир, в котором все умирают внезапно. Никогда не узнаешь раньше времени: проживешь ли ты завтрашний день, или он будет для тебя последним? И ты умрешь от очередной неопознанной болезни.

Везунчики живут, да еще как. Порой десятками лет, но их мало. Я вижу, что он говорил тебе тоже самое. Он не глуп, но и не особо умен. В самом укромном уголке еще горит надежда, и пока она горит тускнеющий мир для него не умрет. Он не перерастет в стабильное и яркое пламя. Он будет угасать, медленно и беспристрастно. Он угаснет, и ты снова останешься одна, либо угаснешь ты, и один останется он.

— Недолго? Кто ты? — спросил склонившись над головой старика, почти касаясь волос, Неизвестный. Его сердце, казалось, коснулась ледяная ладонь.

— Мир угасает, мир обреченный, таков он, наш мертвый мир — жидко сказал старик, и пошел вперед, настукивая себе дорогу тросточкой.

— Амалия вскрикнула. Яркая вспышка света, и тело старика упало замертво. На голову отвалился с потолка разорванный лист стали.

Оно еще пару минут содрогалось в конвульсиях. Мышцы от тока сводило судорогой, пока кожа не начала плавиться, и не слезла, оголив обугленное мясо и кости.

— Почему ты его не остановил? — сказала она в слезах.

— Я пытался… — развел руками Неизвестный, и она поняла, что он не врал. Их словно сковало, и они стали наблюдателями какой-то посторонней сцены. «У этого мира свои законы», — добавил Неизвестный после. «Некоторые непонятны мне и по сей день».

Амалия часто оглядывалась на обуглившуюся массу. А Неизвестный задавался вопросом. Он где — то слышал эту фразу… Мир обреченный…