Книга Империя Машин, страница 67 – Кирилл Кянганен

— Анито, у меня вино остыло. Будь добр, налей пожалуйста нового или подлей и подогрей это.

— Сейчас сейчас, только я одним мигом.

— Что — то случилось?

— У нас возникла некоторая проблемка — Анито замялся.

— Это по — поводу Острова с бунтующим кланом наемников?

— Да с этими самыми парящими кинжалами, у них творится что — то странное.

— Слышал… Слышал. Принеси мне вместе с молоком все документы, они в желтой папке. Все, которые найдешь об этом острове и его э — э — э… обитателях.

Может в этот раз оно подействует? Чай Иса достаточно дорогой и более подходит к острой нужде. Раздался стук в канцелярию. «Еще шесть утра, кто придет в такую рань на заседания?» — подумал Анито.

— Не торопись — сказал верховный канцлер. — Если им потребовалось — подождут. Мы еще не открыты, и на двери ясно сказано: Режим работы с полудня, ни секундой раньше.

В дверь начали бить сильнее. «Сраная акустика» — подумал канцлер, но вспомнил, что забыл отключить усилители звука в приемной. А еще проснулась головная боль.

— Вот неймется, Анито, позови стражу, сейчас мы выпроводим этих голубчиков, а пока откроем дверь и посмотрим на нетерпеливых сожителей.

Помощник махом сбежал по ступеням, а канцлер, приодевшись в служебную форму перед зеркалом, набросил на лоб треуголку, скрутил кожаным ремнем недовершенные дела, и с документами под мышкой, неторопливо сходил по винтовой лестнице. «Еще пара таких прогулок, и я сам подам в отставку». Слева от лестницы был тот стол записей, где канцлер и осуществлял слушания, а далее — столы для судей, гостей, ряды скамей, и коридор. Продолговатый коридор приемной растягивался, как если бы башню положили боком. Красные стулья у стен, где скапливалась очередь, сверкали чистотой… До открытия дверей. «Эти варвары ничего не смыслят в порядке» — жаловался ему Анито. Помощнику стоило немалых хлопот отмывать пол сотни сидельных мест, поскольку канцлер не желал, чтобы в его доме и рабочем помещении гуляли посторонние. Он всюду таскал с собой Анито, а тот — как верная тень, всегда под рукой и готовый услуживать. Двери и тамбур. Анито налег на рычаги, и тамбур отворился, при этом ходу мешала вторая пара дверей.

В тамбуре, продрогший и вымокший насквозь, стоял стражник в офицерском обмундировании. Он подпрыгивал на месте, пытаясь согреться, и постоянно дрожал, барабаня белыми пальцами в прозрачных перчатках.

— У меня важное письмо.

— Пусти его Анито.

Он закрепил рычаг и снял цепочку с двери, дав ей открыться полностью.

— Проходите офицер, что случилось?

— Мы нашли у причала лодку.

— Лодку? — спросил Анито.

— Лодку? — переспросил верховный канцлер. — Вокруг острова плавает десяток затонувших барж, сотни шлюпок и рыболовных сетей, а вы нашли лодку!

Отличный повод вломиться, можно сказать, по — среди ночи — навел пальцем верховный канцлер в сторону окна, за которым стояла темень, — и пустить в известность канцлера, который ничего не смыслит в кораблестроении — он повернул к стражнику ладони, демонстрируя гладкую кожу. — Извольте, я не плотник, не бортник, и не работаю в верфи, вы немного ошиблись.

Офицер оскорбленно застыл.

Видимо, не привык получать такой отпор. «Оно и видно» — понял верховный канцлер. Совсем обнаглели, от народа в отношении стражников к нему канцлер читал тысячи жалоб. Тысячи только за месяц!

То они ограбят повозку, а затем все спишут на взбунтовавшихся рабов, которые сидят в клетках. То устроят разгром в очередной таверне в состоянии опьянения. Один раз канцлер спросил: «Скажите мне милые мои, как — же по-вашему сбежали рабы в ЭТОТ РАЗ?» — сделав акцент на слове ЭТОТ, спросил канцлер. На что получил невнятный ответ. После чего добавил: «Вы думаете я так стар и туп, будто поверю, что металлическую цепь и железные путы можно разгрызть зубами? Нет, я, конечно, понимаю немного законы физики, и согласен: при холоде метал становится более хрупким. Но вы хоть раз пробовали его хотя бы лизнуть, скажем зимой?»

После этих слов стража перестала жаловаться ему в ответ на жалобы людей. А как приходилось рабам канцлер и понятия не имел. Изредка читал в местной бумажонке, названной газетой, что сбежал тот или иной «номер».

Он родился на переломном моменте этого мира, когда бушевала революция, и его научили, что порядок, даже жестокий, лучше царившего сейчас на окраинах хаоса.

— Извините — прервал воспоминания канцлера офицер. — Я замерз, не могли бы вы предоставить мне плед? — умоляюще поглядел на него стражник, и сердце канцлера дрогнуло. Он махнул Анито рукой, тот провел его к камину и запалил огонь, дав солдату в руки чашку горячего чая и найденное в подвале одеяло. Мундир подвесили сушиться на перекладину над камином. Стражник незамедлительно засопел, подергивая пальцами обжигающую посудину, пока не прихватил ее через простынь.

— Как там на фронте? Без перемен?

— Граница чиста. От передовой до передовой имперский марш.

— Так чего же тебя сюда заслали? На отшиб?

— Жена не переносит жару.

— Повезло с супругой. Не запилит до смерти, живя в этой дыре.

— А вы? Как опустились до Цепей?

— Перевод по службе, временный. Потом — Темплстер — ответил Анито, обслуживая камин. Канцлер приоткрыл занавеску:

— Еще один страждущий. Выслушаем его? — предложил верховный канцлер. Пускай зайдет. Не хватало бутылок с живым огнем.

«Впустите!» — орал прохожий, метивший камнем в створки бронированного стекла на трехслойном окне. В радиусе полукилометра башня-маяк была оцеплена «колючим» забором и мостом. По идее, башенная стража должна была помешать ему проскользнуть к маяку, пресекая всякие поползновения.

— Не утруждайтесь, офицер — проговорил канцлер, но тот только и рад стараться. «Небось за расположение и письмишко».

Двери открылись, но прохожий войти отказался, остановившись перед опущенным мостом.

— Опять ты? — переспросил канцлер сам себя. — Полагаю, вы знакомы с уставом… — обратился он к офицеру.

— Вы не готовы понять! — прокричал человек. — Вся разница между мной и тобой в том…

— Закрыть ему рот? — спросил офицер стражи выжидающе. — Я имею полномочия на арест.

— Пускай говорят людские голоса — церемониально сказал канцлер, давя на брови и пытаясь унять боль.

— Вы лжете и открыто воруете, обдирая нищих до последней нитки, но у вас печать и символ империи, вас величают Верховным Канцлером, а я простой оборванец, поэтому меня именуют преступником.

— Что с ним делать?

— С кем? — уже забыв о влажном противном запахе спросил канцлер.

— С ним.

— Пускай идет.

— Вы уже боитесь, дрожите в своих тряпичных коленях! — кричал человек, пока его схватив под руки не выволокли за пределы ограждения.