Книга Женщина-отгадка, страница 41 – Мария Метлицкая

«Последняя попытка», – подумал Андрей. Но крепко ошибся. Ольга, не снимая любимого «старушечьего» халата в коричневых розах (бр-рр!), не вымыв голову, уселась с ногами на диван и принялась грызть орехи.

Он смотрел на нее краем глаза и слушал невыносимое щелканье ореховой скорлупы. Она уставилась в телевизор – там шла запись симфонического концерта. Андрей не выдержал и ушел к себе. Ольга пришла ночью, сбросила халат, надела ночнушку (и это в душную, непроходимо душную летнюю ночь!), густо смазала руки вазелином и залезла под одеяло, коснувшись его ногами в теплых носках.

Он, пытаясь побороть какую-то брезгливость, дотронулся до ее плеча.

– Давай завтра, а? – виновато попросила она. – Очень спать хочется.

Он отвернулся.

– Ты обиделся? – спросила она.

– Нет, что ты, – спокойно ответил он.

И еще подумал: «А „завтра“ уже не будет. Жить с женщиной и не желать ее – боже, какое убожество и наказание!»

Утром, когда они сели завтракать, он сказал:

– Слушай, Оль! Я, наверное, уйду. – И добавил: – Думаю, никто не расстроится и волноваться за мою судьбу не будет.

Ольга пила кофе и глаз на него не поднимала.

– Ну, если ты решил… – тихо сказала она. – Думаю, уговаривать тебя нет смысла.

Он кивнул.

– Точно, нет. – И вышел из-за стола, не забыв поблагодарить за вкусный завтрак.

Пока он собирал свои нехитрые пожитки, жена топталась на кухне.

– Я пошел, – крикнул он, отпирая входную дверь. – Ключи оставляю на комоде.

Ольга вышла из кухни, печально посмотрела на него и сказала:

– Пока. Звони, если что.

– Если что, – кивнул он и вышел на лестничную клетку.

Выйдя на улицу, душную, не успевшую остыть даже после ночи, он остановился, глубоко вздохнул и почувствовал такое невыразимое облегчение… Немножко похожее на счастье.

Он приходил к дочке каждую субботу – на пару часов. Встречали его тепло и всегда предлагали обед или чай. Он видел, что облегчение от его ухода посещало всех членов семьи. И даже, пожалуй, вызвало – впервые! – ничем не объяснимую симпатию.

Ольга чмокала его в щеку и куда-то торопилась. А через полтора года вышла замуж – за какого-то отцовского коллегу. Муж был приезжий, свердловчанин, ученый муж в бифокальных очках и при окладистой «поповской» бороде. Смешной чувак, в общем. Он горячо жал приходящему отцу руку и предлагал «располагаться поудобнее». И еще очень смущался, когда Ксюша путалась и называла его папой – при родном отце.

Кстати, смущались от этого все – и бывшие тесть с тещей, и сама Ольга. А ему было до фонаря – ну, папа так папа. Что ребенку морочить голову? С кем живет, тот и папа. Кто растит, тот и отец. И вскоре Ксюша начала называть его Андреем.

* * *

Уйдя от Ольги, Андрей снял у знакомых, уезжавших в Монголию, однокомнатную квартирку в Беляево. За сущие копейки – квартплата и еще что-то совсем символическое.

Он думал, что вот сейчас, вновь обретя неограниченную свободу, пустится во все тяжкие. Ан нет. «Тяжкие» остались в прошлом. Совсем не хотелось этих «тяжких». Да и все это было так скучно и так неинтересно, что от тоски просто сводило скулы. К тому же – обременительно, да и годы не те – тридцать три, знаете ли… Пора и о душе подумать.

Вот тогда появилась эта девочка, Марина. Двадцать лет. Студентка. Живет с мамой и собакой Тихоном, пушистой дворнягой среднего роста и очень буйного нрава.

Они и познакомились на улице – этот самый буйный Тихон сорвался с поводка и бросился на проезжую часть. Девушка закричала, а Андрей ловко наступил ногой на поводок и этим Тихона урезонил.

Они пару раз сходили в кино, погуляли по улице, посидели в кафе, и Марина пришла к нему.

В ту же ночь она осталась.

И тогда ему показалось, что все снова стало интересно.

Интересно прикасаться к ней, снять с нее плащ в прихожей, проведя рукой невзначай по узкой спине. Интересно пить с ней вино и даже чай на кухне. Интересно смеяться, грустить, кого-то обсуждать, чем-то делиться.

Интересно и очень волнительно ждать, когда она выйдет из душа и юркнет к нему под одеяло. И тихо спросит:

– Скучал?

Интересно проснуться и увидеть ее волосы, разметанные по подушке. И узкую тонкую ступню, коснувшуюся холодного пола, – так она спала, свесив одну ногу.

И пить с ней утром чай тоже было интересно.

И даже скучать по ней было интересно. Вот какие дела.

* * *

Андрей вспомнил свой разговор со Степкой – лучшим и единственным другом. Посиделки начались как всегда – сварили картошку, покрошили в кастрюлю чесночку, нарезали репчатого лука и нажарили «столовских» котлет из кулинарии – плоских и бледно-розовых, размером с мужскую ладонь.

Разговор шел «за жизнь» – обычный мужской треп. Про работу, политику, газетные статьи, прочитанные и непрочитанные книги и, разумеется, про «бабс».

Андрей, как всегда, пьянел быстро и все пытался разобраться в «вопросах, в которых разобраться не может никто». Степка, человек без рефлексий, спокойный, по словам друга, как мамонт, в который раз пытался объяснить, что все его «страдания» по поводу вопроса полов не стоят и ломаного гроша.

– Все просто, как рыболовный крючок. Главное – определиться. Что для тебя самое главное.

Он, Степка, это понял довольно быстро – годам к тридцати. «Нашлявшись и нахлебавшись» по полной, до демаркационной линии – он проводил ребром ладони по горлу, – вдоволь накушавшись страстей с роскошной («Нереальная баба, ты мне поверь!») блондинкой по имени Инна, однажды чуть не выскочив из окна родительской квартиры на двенадцатом этаже и через три месяца женившись на тихой и скромной учительнице младших классов Наташе.

На свадьбе друга потрясенный Андрей все пытался понять, чем зацепила ловеласа и бабника Степку тихая и ничем не приметная невеста. Понять пытался, а ничего не выходило. Наташа была типичной серой мышкой – ни лица, ни фигуры, ни блеска в глазах. Ни даже намека на пусть крошечную, но тайну.

У них это называлось «без изюминки». И не по залету – Степка, врач и просто очень осторожный человек, такого не допустит. Жених был вполне доволен и несчастным не выглядел. Пил и ел с удовольствием, плясал с невестой и новоявленной тещей, которая явно не могла прийти в себя от свалившегося на их скромную семью «огромного человеческого счастья».

И зажили они вполне прилично – без скандалов, взаимных претензий и обид. Родили двух девок, и Степка оказался трепетным отцом.

Наташа прекрасно вела дом – всегда чисто и всегда есть обед. Муж обихожен, девочки тоже. Копили на машину, строили избушку на шести сотках. Все ладком да мирком.

Степка поправился, отпустил «трудовую мозоль» в виде небольшого брюшка и с умиротворением взирал на окружающий мир. И вот тогда, в тот вечер, под картошечку с чесночком, он все Андрею и объяснил.