Книга Сто голосов, страница 76 – Скотт Макконнелл

И вы расправили их?

Нет. Нам с Айн Рэнд не было нужды расправлять плечи. Мы были способны нести собственное бремя.

Вы читали что-либо из нехудожественной прозы мисс Рэнд?

Я прочел уйму ее сочинений, однако не помню их заглавий.

Особенно относящееся к вам называется Романтическим манифестом.

Да. Я помню это. Более того, у меня был экземпляр этого произведения, но погиб со всем остальным. Оно мне нравилось.

В своей главе «Основные принципы литературы» она анализирует отрывок, начинающийся с «Никто и никогда не шел по мосту…»

…в подобную ночь.

Да. «Пелена дождя казалась настолько мелкой, что превращалась в туман». Фраза из вашего романа Ночь одиночества.

Ну да. «Едва ли кто-то». Знаете ли, из-за окончания меня обвинили в плохом владении английским языком. Там было сказано: «Никто и никогда не шел по мосту в подобную ночь». A в конце говорится: «Едва ли кто-то». Ну, окончание книги совпадает с началом, потому что герой возвращается к тому месту, откуда все началось. Он говорит: «Никто и никогда не шел по мосту в подобную ночь. Впрочем, едва ли никто». Игра слов. A идиот редактор говорит мне: «Так не говорят: „Едва ли никто“. Надо говорить: „Едва ли кто-то“». Ну, я и сказал им, чтобы они заткнулись и оставили мой текст в покое.

Кстати, об этом отрывке. Вы обсуждали с мисс Рэнд тот факт, что она анализировала его в своем литературном классе, а затем опубликовала ход обсуждения в Романтическом манифесте?

Да, она говорила мне об этом. И я сказал: «Ну как такое можно делать? Я же писатель, а не автор. Я не пишу великие тексты. Но мне случалось создавать великие вещи, как, например, сцена в конце романа Я сам вершу суд, где убийца говорит: „Как ты мог?“ И Майк Хаммер отвечает: „Это было легко“. Понимаете ли, финал — это существенная часть повествования. Она это понимала. Мы с ней часто обсуждали подобные мелочи. Это было по-настоящему интересно».

А вы обсуждали с мисс Рэнд концепцию идеального мужчины?

Ну, у нее был Джон Голт. А у меня Майк Хаммер.

Мисс Рэнд дважды писала отзывы на ваши книги. В первый раз она писала об Охоте на девушку [1962] и выражалась при этом весьма красноречиво ^[192]. Например, что «Микки Спиллейн обладает блестящим литературным дарованием. Немногие современные писатели могут приблизиться к нему».

Это неудивительно, потому что я всегда считал ее великой писательницей и выдающимся мыслителем, понимая, что сам далеко не таков, как она. Однако она извлекала из моих книг нечто такое, чего я осознанно в них не помещал. И всегда удивлялся, когда она обнаруживала в моих произведениях это самое нечто. Я никогда не думал такого. Она говорит мне: «Ты утверждаешь то-то и то то», и я удивляюсь: «Разве я об этом писал?»

А как насчет Дня пистолетов? Помню, она была не в восторге.

Ну, это не серия про Майка Хаммера. Тут герой совсем другой, Тайгер Манн.

Вы помните, как закончились ваши отношения с мисс Рэнд?

Нет, они никак не закончились — просто она умерла. И все.

Мисс Рэнд оказала какое-нибудь влияние на вас?

Нет. Я начал писать задолго до того, как познакомился с Айн Рэнд. К этому времени я уже прочно стоял на ногах. Я стал профессиональным литератором в 1935 году, сразу как только закончил среднюю школу.

Вы все еще пишете?

Сейчас работаю над последним романом о Майке Хаммере.

Что вы можете сказать мне в заключение об Айн Рэнд?

Мы были друзьями. Сложно сказать о человеке нечто большее.

Значит, дружба важна в ваших глазах?

О да, конечно. Она нравилась мне. Мы проводили вместе хорошее время. И мне жаль, что она умерла. Мне хотелось бы продолжать нашу дружбу.

Дон Вентура — скульптор, фотограф и преподаватель. Дружил с Фрэнком O’Коннором с 1962 по 1966 год.

Дата интервью: 9 февраля 1999 года.

Скотт Макконнелл: Как вы познакомились с Фрэнком O’Коннором?

Дон Вентура: Я познакомился с ним примерно в 1962 году, когда мы вместе занимались в Студенческой лиге искусств. Основанием нашей дружбы стало то, что мы оба являлись художниками. Я — скульптором, а Фрэнк живописцем.

Каким было ваше первое впечатление о мистере O’Конноре?

Мы быстро сошлись и подружились. Это был очень мягкий, очень добрый человек, наделенный превосходным чувством юмора. Это знали все, и за это его любили. Очень мягкий, окруженный какой-то особенной теплотой.

Как вы описали бы его внешность?

Высокий, примерно шесть футов и один дюйм роста. Седеющие волнистые волосы. Кустистые брови, которые он подстригал. Голубые глаза; длинный симпатичный нос. Он выглядел очень достойно. Говорил любезно, и всегда с приятной полуулыбкой на лице. Еще он был очень и очень вежливым. Присутствие его ощущалось, однако он не подавлял собой. В нем читалась некая сдержанность.

Какова была тема тех лекций, которые вы с мистером O’Коннором посещали?

Художественная анатомия. Он учился у художника Роберта Брэкмана. Мы также слушали лекции [Роберта Беверли] Хейла. Джоан Блюменталь была кем-то вроде наставницы и ментора Фрэнка. Джоан была художницей, и Айн очень старалась подвигнуть Фрэнка к изучению живописи. Она советовала Джоан заняться им и привести в Студенческую лигу искусств, что впоследствии и вышло. Джоан и Фрэнк посещали ее вместе.

Чему он учился у мистера Брэкмана?

Технике. Основам рисования, основам живописи, основам техники. Тому, как надо пользоваться красками.

В технике Брэкмана было что-то особенное?

Она была наглядно-изобразительной. Однако работы Фрэнка не были похожи на работы Брэкмана. Работы большинства его студентов, как часто бывает в подобных случаях, напоминали работы учителя. Фрэнк же проявлял свою личность и прислушивался к внутреннему маяку.

Можете ли вы припомнить какие-нибудь примеры его работ?

Его занимала сюрреалистическая тематика. Одна из них, называвшаяся Уменьшающиеся возвращения, была популярна среди объективистов и воспроизводилась ими. На ней была изображена парящая в небе деревянная фигура натурщицы. Очень сюрреалистическое изображение в стиле Дали. И юмористическое при этом. Кажется, Айн Рэнд любила ее больше остальных произведений Фрэнка.

А вы не помните, как она создавалась?

Он был человеком непредсказуемым. И я думаю, что идея картины возникла по его прихоти, по его воображению. Он любил шутку, и как мне кажется, усматривал во многих своих картинах элемент шалости или игры. Думается, у него была естественная наклонность к подобному поведению. Фрэнк вкладывал в свою работу существенную долю личности. И он не слишком внимательно относился к своей академической подготовке. Как таковая она не очень интересовала его. Он хотел рисовать ради того удовольствия, которое доставляет это занятие. Я думаю, что если бы Айн Рэнд не проталкивала его в Лигу учиться — он просто продолжал бы рисовать и получать от этого удовольствие.