Книга Оно. Воссоединение, страница 142 – Стивен Кинг

– Ой, да это же ниггер. Бросался в кого-то камнями, ниггер? Хочешь знать, кто отравил твою гребаную собаку?

Фигура двинулась вперед. Свет упал на лицо Генри Бауэрса. Располневшее и обрюзгшее. Кожа блестела нездоровой сальностью; обвисшие щеки и подбородок покрывала щетина, наполовину черная, наполовину седая. Три волнистые морщины глубоко прорезали лоб над кустистыми бровями. Другие образовывали круглые скобки у уголков полногубого рта. Маленькие злобные глазки прятались в глубине бесцветной плоти, налитые кровью и лишенные мыслей. Это было лицо преждевременно состарившегося человека, который в тридцать девять выглядел на семьдесят три. Но лицо это принадлежало и двенадцатилетнему мальчишке. Одежду Генри покрывали зеленые пятна, оставленные кустами, в которых он прятался весь день.

– Не хочешь поздороваться, ниггер? – спросил Генри.

– Привет, Генри. – В голове мелькнула смутная мысль, что он уже два дня не слушал радио и даже не читал газету, хотя последнее возвел в ранг ритуала. Произошло много чего. Дел навалилось невпроворот.

Очень плохо.

Генри вышел из коридора между детской и взрослой библиотеками и застыл, буравя Майка маленькими свинячьими глазками. Его губы разошлись в мерзкой ухмылке, обнажив гнилые зубы, свойственные многим жителям мэнской глубинки.

– Голоса. Ты слышишь голоса, ниггер?

– Чьи голоса, Генри? – Майк убрал обе руки за спину, как школьник, вызванный к доске, чтобы прочитать наизусть стихотворение, и переложил нож для вскрытия писем из левой руки в правую. Напольные часы, подаренные библиотеке Хорстом Мюллером в 1923 году, ровненько отбивали секунды в застывшем пруду библиотечной тишины.

– С луны, – ответил Генри и сунул руку в карман. – Они приходят с луны. Множество голосов. – Он помолчал, нахмурившись, потом тряхнул головой. – Множество, но в действительности это один голос. Голос Оно.

– Ты видел Оно, Генри?

– Да. Франкенштейн. Оторвал Виктору голову. Тебе бы это слышать. С таким звуком, будто застежка большущей молнии резко идет вниз. Потом Оно двинулось на Рыгало. Рыгало попытался бороться с Оно.

– Попытался?

– Да. Только потому я и спасся.

– Ты оставил его умирать.

– Не говори так! – Щеки Генри полыхнули тусклым багрянцем. Чем дальше он отходил от пуповины, связывающей взрослую библиотеку с детской, тем моложе становился в глазах Майка. Он видел прежнюю злобу на лице Генри, но видел и кое-что еще: ребенка, которого воспитал полоумный Буч Бауэрс на хорошей ферме, с годами превратившейся в кусок дерьма. – Не говори так! Оно могло убить и меня.

– Нас Оно не убило.

Глаза Генри насмешливо блеснули.

– Пока не убило. Но убьет. Если я оставлю Оно кого-нибудь из вас. – Он вытащил из кармана продолговатый предмет длиной в девять дюймов, отделанный по бокам пластмассой, имитирующей слоновую кость. У одного края этого сомнительного произведения искусства блестела хромированная кнопка. Генри нажал на нее. Из рукоятки выскочило лезвие длиной шесть дюймов. Покачивая нож на ладони, он двинулся к столу, чуть быстрее.

– Посмотри, что я нашел. Я знал, куда смотреть. – Одно красное веко опустилось, отвратительно подмигивая. – Человек с луны сказал мне. – Генри вновь продемонстрировал гнилые зубы. – «Днем прячься. Вечером поймай попутку». Старик. Ударил его. Думаю, убил. Автомобиль бросил в Ньюпорте. Когда переходил границу Дерри, услышал этот голос. Посмотрел в водосток. Там лежала эта одежда. И нож. Мой старый нож.

– Ты кое-что забываешь, Генри.

Генри молча ухмылялся, покачивая головой.

– Мы выбрались, и ты выбрался. Если Оно хочет нас, Оно хочет и тебя.

– Нет.

– Я думаю, да. Может, вы, дурачки, и делали работу Оно, но любимчиков у Оно не было, так? Оно забрало обоих твоих друзей, и пока Рыгало дрался с Оно, ты сумел сбежать. Я думаю, Генри, ты часть того дела, которое Оно хочет довести до конца. Я действительно так думаю.

– Нет.

– Может, ты увидишь Франкенштейна. Или Оборотня. Или Вампира. Или Клоуна, а, Генри? Может, ты сможешь увидеть, как в действительности выглядит Оно, Генри. Мы видели. Хочешь, чтобы я рассказал тебе? Хочешь, чтобы я…

– Заткнись! – выкрикнул Генри и бросился на Майка.

Майк отступил в сторону, выставив ногу. Генри споткнулся об нее и заскользил по красно-черному линолеуму, как шайба, какой играют в шаффлборд. Ударился головой о ножку стола, за которым вечером сидели Неудачники, рассказывая свои истории. На мгновение застыл, оглушенный. Пальцы, державшие рукоятку ножа, разжались.

Майк метнулся за ним, метнулся за ножом. В тот момент он мог бы прикончить Генри, мог бы всадить нож для вскрытия писем с надписью «ИИСУС СПАСЕТ» на рукоятке, который прислали по почте из церкви его матери, в шею Генри, а потом позвонить в полицию. Какое-то официальное расследование последовало бы, но не слишком активное. В Дерри и без того хватало странных смертей и насилия.

Остановило его осознание, ударившее как молния: убив Генри, он выполнит работу Оно, точно так же, как Генри выполнял работу Оно, стремясь убить Майка. И кое-что еще: другое выражение лица Генри, которое он увидел, усталый, затравленный взгляд ребенка, с которым жестоко обошлись, направив на кривую дорожку с неизвестно какой целью. Пока Генри рос, его отравляло безумие Буча Бауэрса: и, уж конечно, он принадлежал Оно даже до того, как заподозрил, что Оно существует.

Поэтому, вместо того чтобы нанести удар в незащищенную шею Генри, Майк упал на колени и потянулся за ножом. Он повернулся под его рукой – вроде бы по собственной воле, – и пальцы Майка сомкнулись на лезвии. Боли он не почувствовал – только кровь полилась из трех пальцев правой руки и с ладони, на которой белели шрамы.

Он отпрянул. Генри перекатился, встал на колени, схватил нож, и теперь они стояли лицом друг к другу, у обоих текла кровь: у Майка – из пальцев и ладони, у Генри – из носа. Генри мотнул головой, и красные капли улетели в темноту.

– Думал, вы были такие умные! – хрипло крикнул он. – Гребаные сосунки – вот кем вы были! В честной борьбе мы бы вас побили!

– Убери нож, Генри. – Майк говорил ровным голосом. – Я позвоню в полицию. Они приедут и увезут тебя в «Джунипер-Хилл». Ты будешь вне Дерри. И в безопасности.

Генри попытался заговорить и не смог. Не смог сказать этому ненавистному черномазому, что не будет он в безопасности ни в «Джунипер-Хилл», ни в Лос-Анджелесе, ни в тропических лесах Тимбукту. Раньше или позже взойдет луна, белая как кость и холодная как снег, и голоса-призраки зазвучат вновь, и поверхность луны превратится в лицо Оно, лопочущее, и смеющееся, и приказывающее. Он проглотил склизкую кровь.

– Вы никогда не дрались честно!

– А вы? – спросил Майк.

– Ты паршиваячерномазаяниггерскаясволочь! – проорал Генри и вновь прыгнул на Майка.