Онлайн книга «Вас пригласили»
|
– Пойдемте. – С этими словами он протянул мне руку. Я не задумываясь вложила в нее свою. Двустворчатые двери бесшумно за нами затворились. Мы двинулись по еще не знакомому мне коридору. А совсем скоро уже поднимались по крутой винтовой лестнице в стволе круглой башни, все выше и выше. Но вот лестница закончилась, и мы оказались внутри чего-то вроде гигантского фонаря. Герцог открыл несколько окон, и нас тут же спеленал пронизывающий осенний ветер. Я с опаской приблизилась к распахнутой створке. Мы находились чуть правее того окна в обеденной зале, из которого я пыталась выглянуть во двор. Туман почти растянуло, и с этой высоты видны были косматые холмы до самого горизонта; невдалеке блеснуло озеро, несколько одиноких черных птиц расчертили бумажное небо над вершинами деревьев и растаяли в небесной седине. Никаких шпилей, башен, стягов на ветру – лишь шершавое море осеннего леса. Но внимание мое почти сразу приковал внутренний двор далеко под нами. Словно в окуляре гигантской подзорной трубы, я увидела зажатый стенами со всех сторон затейливо усыпанный ярким разноцветным гравием многоугольник. Такие картинки за умеренную плату насыпают в парках состоятельных чудаковатых фионов бродячие блиссы [9]. Рисунок, открывшийся моему взору, изображал, похоже, Рида Милосердного и Всемогущего – но прямо на земле! И на моих глазах двор пересек, бестрепетно шагая по Священному Лику, кто-то из челяди. К моей оторопи и ужасу, я не увидела у Рида положенных Каноном Благости горящих разгневанных очей, сжатых суровых губ, квадратных скул с проступающими желваками. Не было ни тяжелого, всегда мокрого плаща [10] на усталых напряженных плечах, ни ночной тьмы вокруг, что опаляла бы его полуденное сияющее гало. Блиссы не потрудились изобразить ни волшебного посоха или копья, с которыми всегда изображался Всемогущий, ни перевивающих оружие Всевышнего тонких золотых лент, на которых любой невежда Господень мог прочесть таинственные и столь непостижимо печальные слова Вечной Печати [11]. Я впивалась глазами в изображение, и оно, словно вуаль за вуалью, открывалось мне все больше. Рид улыбался тепло и радостно, глаза его были прикрыты, из-под век сочились темно-бирюзовые блаженные слезы. Фигура Всесильного будто парила, отсыпанная в гравии, распростертая, с раскинутыми руками. Плащ распахнулся, как от встречного ветра, и Всемогущий представал передо мной совершенно нагим! Голый Рид! Завороженная, потрясенная, я снова и снова разглядывала это восхитительное – и такое чудовищное в ереси своей – изображение. «Житие и Поучения» с лютой скоростью пролистывались перед моим внутренним взором, и любая фреска меркла и осыпалась в сравнении с тем, что постигал взор внешний. А потом мысли исчезли, и я утонула в этих чистых глубоких красках. Десятки вопросов бесновались в моей голове, толкаясь и тесня друг друга. Что все это значит? Зачем здесь этот образ? Как вышло, что обитатели замка все еще живы и никого из них не преследует Святое Братство? Или преследует? Какое наказание понесу я сама – за то, что видела, делила трапезу с хозяином этой обители отступников и говорила с ним? Чем пришлось заплатить мастерам-блиссам? Какие еще смертельно опасные тайны скрывает этот замок? К моему безграничному удивлению, ни возмущения, ни отвращения у меня не было. Никогда я не видела изображение прекраснее. Я смотрела на него, и этот образ неумолимо вытеснял все лики Рида, что я привыкла созерцать за свои девятнадцать лет, с самого рождения. Он радовался, он прощал, он манил. Он жил. – Смотрите, фиона, смотрите. Такое не показывают детям в благородных фернских семьях, верно? – раздался у меня за спиной голос Герцога. – Растерялись? Вам страшно? Все верно: этот чудак Рид больше не даст вам покоя, и вы это знаете, моя любопытная фиона. У вас есть выбор. Вы можете решиться на невозможное и узнать тайну этого Рида – или оставить эту мысль, сделать вид, что все забыли, и провести свою жизнь так, как распорядится ваша дальнейшая судьба. Ветер утих, но в глазах вдруг защипало, и изображение внизу помутнело. Голова осталась пустая и звонкая, как стеклянный шар-поплавок. Разом навалились немота и тишина, а я все смотрела и смотрела на Всесильного подо мной, впитывала его чистую новорожденную радость. Герцог молчал. – Вы мне расскажете? – Я будто со стороны слышала собственный голос, блеклый, чужой. – О нет. Это уж вы сами, будьте любезны. На это потребуется много ваших сил – и страсти, и упрямства, и смелости. Вся вы, словом. Это же ваше настоящее, не мое. Сыграем? Я уже успела устать от шарад. Кто-нибудь объяснит мне правила? – Вам уже объясняли правила, меда. Вам все еще интересно по ним играть? Судя по тому, как вы себя вели в моем доме, – не очень. Никогда прежде я так мгновенно не злилась – и не остывала. – Что от меня нужно? – Я вам уже сообщил. – Кто будет меня учить? – Вы сами. И еще несколько человек помогут вам вспомнить то, что вы уже знаете. – А вы? – Я буду среди них. – Как часто мне придется наведываться в замок? – Вы не будете сюда наведываться. Вы будете здесь жить – столько, сколько потребует игра. – Неделю? Две? – Рид милосердный, да вы совсем как ребенок. Месяц, полгода, год. Никто не знает. С неслышным звоном мой стеклянный шар треснул и раскололся. Ураганный шквал мыслей обрушился на меня, сметая тишину и абсолютную сверкающую хрустальность, в которую я была вморожена один вздох тому назад. Как? Мне остаться здесь? А отец? А Ферриш, старый приятель и жених? Что скажут? Что подумают? Отец не перенесет. Позор на всю семью! А моя жизнь? Будущая семья, дети, замок, челядь, охота, балы? По правилам. А потом тихая благородная старость и… – И смерть, меда. Этими словами Герцог словно захлопнул дверь, и шум в голове утих, словно его и не было. Остались лишь невыразимая печаль и какое-то непроглядное бессилие. – Что мне делать? |