Онлайн книга «Сладкая горечь»
|
– Я слышал про ваше заведение. Безумие чертово! Если бы нас закрыли… – Нас не закрыли, мы по собственной воле остановили обслуживание, чтобы произвести ремонт… – Стив горло бы нам перегрыз. Я хочу сказать, я опрометью бросился бы за дверь и не оглядывался. – Владелец зашел. – Вот черт! Кого уволили? – Никого. Мне вспоминались благоговение, тишина, и я снова увидела, как он молитвенно сводит руки, чтобы нас успокоить, и сама успокоилась. – Он думает, мы замечательные. Мэнни покачал головой. – Ты что, «Кул-эйда» обпилась? Я кивнула. Мир вокруг как будто стал чуточку лучше. – Я люблю лимонад. Прислонившись к подоконнику, я отхлебнула пива. Погода стояла шизофреническая, то мягкая, то бешеная, как вода, пробивающая дамбу. – Из Огайо, – сказала я. – Спасибо, что спросил. – У меня там родня. – А вот и нет. – А вот и да, nina, у меня повсюду родня. Кстати сказать, мой кузен за мной заедет, у нас кое-какие дела. Но он торгует первоклассным дерьмом. – Заманчиво. Но, думаю, наконец, я становлюсь счастливой. Думаю, я оседлала жизнь – вот прямо тут, на этом подоконнике. Не хочется шевелиться. – Ты уверена? Ты где со своим мужиком встречаешься? Можем тебя подбросить. – С моим мужиком? Джейк – это зыбучие пески. Несколько часов назад я намеревалась поговорить с ним спокойно, рационально: может, он еще не купил билеты, может, он не уедет на весь месяц, может, я смогу с ними встретиться. Но все полетело в тартарары. Мужчина, которому я целиком и полностью посвятила себя, уезжал с другой женщиной, а я была так чертовски слепа и терпима, что они решили, будто я не в обиде. Или им просто все равно… Наконец-то факты, не окрашенные погодой, голосами или видениями, у меня в голове. Это была самая большая свобода, какую я ощущала за много месяцев. Я ничего не хотела – ни выпивки, ни дорожки кокса, ни поесть, я даже двигаться не хотела. Город спит, окна темны и улицы пусты. Нью-Йорк видит о нас сны. Безумные сомнамбулы, мы смотрим, как ночь меняет оттенки, и неспешно движемся к собственному исчезновению с восходом. Я отпила еще пива и из дальнего далека услышала голос Уилла: – Это не твое пиво, Тесс. Он стоял по ту сторону подоконника, в уютном баре и в руке держал непочатый бокал. – Я тебя не слышу, – ответила я. Я протянула руку, чтобы коснуться стекла межу нами. Но вместо этого коснулась его лица. – Ты в порядке? Он схватил меня за руку. На меня снова обрушились все события вечера. Ноги у меня подкосились, и я рухнула на пятую точку. – Отлично. Руки Уилла, руки Мэнни… Меня поднимают… – Хватит с меня мужских рук! – Пойдем внутрь, – предложил Уилл. Я заизвивалась, но его рука точно приклеилась к моей спине. – Ты на восток едешь, Мэнни? – С ним ты не поедешь, – отрезал Уилл, и теперь его рука приклеилась к моему плечу. – Ты с ума сошла? Нельзя садиться в машину с пушером. – Не будь расистом, Уилл. И, пожалуйста, оставь меня в покое. Я еду на восток. – Donde, nina? [48] – Девятая между Первой и А. Не успела я это произнести, как подъехала черная машина с тонированными стеклами. Мэнни подошел к ней, и опустилось переднее стекло. Выдернув через открытое окно бара сумочку, я убрала в нее пиво. – Эй, кузен Мэнни, – крикнула я. – К дому Симоны, пожалуйста. Открыв дверцу, я забралась внутрь с изумительной грацией. V Выблевывать по большей части воду. Выблевывать кусочки свернувшейся пищи с водой. Выблевывать жижу себе на колени. Блевать себе в сумочку. Мужчины орут. Красные и зеленые огни нарывают за окном. Сила гравитации вместо ремня безопасности. Лицо врезается в спинку сиденья. Стараешься удержаться, но тебя швыряет, как куклу. Надо отдать им должное, они высадили меня именно там, где я просила, и дали нюхнуть первоклассного дерьма. Перед рубашки – мокрый. Тротуар то ли выгнутый, то ли вогнутый. Когда, выйдя из машины, я попыталась встать, ноги у меня подкосились. – Не вини себя, Мэнни. – Утешая его, я чувствовала, что у меня все под контролем. – Я пару раз сделала неудачный выбор, не твоя вина. Мэнни и его кузен унеслись с ревом покрышек, а я прислонилась к стене. Меня рассмешило, как скверно пахнет от моей рубашки. Какая-то пара сошла на мостовую, лишь бы меня обогнуть, и я рассмеялась еще громче. Я порылась в сумочке, и она оказалась насквозь мокрой. Я вытрясла из телефона пиво, и он – о чудо! – включился. «Привет, Симона, – послала я СМС. – Это Тесс». «Привет!!!» «Ты сказала, мы можем поговорить». «Я, собственно, снаружи. Если ты не против». «Наверное, я в дверь позвоню, раз ты не отвечаешь». «Ой, посмотрите-ка, чей это байк!» «Привет, Джейк!» «Может, ты просто попросишь его со мной поговорить, потому что я знаю, что он у тебя». «Извини, я знаю, что для тебя уже слишком поздно. Ты старая». «Я не злюсь из-за Франции. Подумаешь». «Мы глупо поссорились, но это не страшно». «Симона!!! Предупреждаю, я сейчас снова в дверь позвоню». «О’кей, никто не отвечает, я еду домой». «Извинись за меня перед Джейком, а еще скажи, что я его ненавижу, – в любом порядке». «Извини, это снова я, я знаю, что вы дома». «Я вижу его долбаный байк». «Франция меня обидела». «Я уезжаю». «А еще мне жаль, что ресторан закрыли. Мне очень даже не все равно». «Симона, если ты хороша в своем деле, в чем именно ты хороша?» Помню липкий зеленый свет рекламы «Хайнекен» в окне «У Софи». Помню туалет и как моя рука соскальзывала всякий раз, когда я пыталась выложить дорожку. Помню мои глаза в зеркале. Помню, как кокс высыпался в раковину. Помню, как мне ляжку зажало между мусорной корзиной и стеной, когда я к ней привалилась. Помню чей-то язык и как не могла дышать. Помню мою щеку на шероховатом бетоне. Остальное – благословенная тьма. Первый раз, когда я очнулась, это была скорее ложная тревога. Не сознанием, а скорее кожей поняла, что лежу в одежде, и я сунула руку в карман джинсов, где обычно держу таблетки, отломила еще от батончика ксанакса и проглотила. Рядом с кроватью – стакан воды, но я недостаточно прочухалась, чтобы за ним потянуться. |